– -Мы вас ждали, - убирая пистолет в кобуру на поясе, басит Торвальд.

– -Пароля достаточно?
– спрашивает Мика.

Бородач раскатисто хохочет, а потом, резко оборвав смех, объясняет:

– -Никакого пароля не существует. Я знал ее по фото, - Торвальд кивает на Элинку.

– -А если бы я оставил девушек где-то и пришел на разведку один?
– кажется, Мика всерьез заинтересован этим вопросом.

– -Разобрались бы, - басит Торвальд и добавляет:

– -Добро пожаловать!

– -Спасибо, - вежливо отвечает Мика, - нужно еще одно дело сделать...

Он достает из кармана трубочку. Шипение, и в небе вспыхивает яркая красная звездочка. В руке Торвальда вновь оказывается пистолет.

– -Что это?!!
– рычит он.

Небо расцвечивается тремя зелеными вспышками.

– -Спокойно, - Мика медленно поднимает руку, в которой зажата трубка от использованной сигнальной ракеты, - это сигнал тем, кто нас сопровождал.

– -С вами был еще кто-то? Кто-то вырвался из резиденции, кроме вас?
– быстро спрашивает Торвальд.

– -Нет, - это отвечает Элинка, - только мы...

Странно, как может сразу ссутулится такой огромный человек. И тут я понимаю.

– -У них может быть шанс, - торопливо говорю я, беря за рукав грубого свитера Торвальда.

– -Да, - тихо говорит бородач, - наверное...

Мы молча поднимаемся обратно на крыльцо. Я пытаюсь представить, кто у него мог остаться ТАМ... Брат, сын, друг?

Дом встречает нас светом керосиновой лампы и душной обволакивающей теплотой. Ноги сразу становятся ватными, чувствую, как тепло слабостью растекается по телу. И вместе с ним приходит ощущение того, насколько я грязная - тело зудит и чешется, сопревшие пальцы ног в мокрых носках щипет... При свете видно, что Торвальд еще не стар, всклоченная борода русая...

– -Добро, - говорит он, - сейчас я вас покормлю и ложитесь спать. Отдохнете, на рассвете пойдем.

– -Нам бы помыться!
– получается у нас с Элинкой почти хором.

– -Ну, это само собой, - улыбается в усы Торвальд, - пойду воду поставлю.

– -Я помогу, - тут же откликается Мика.

– -Добро, - Торвальд немногословен.

***

В доме у Торвальда кормежка простая, но для нас свежий домашний хлеб и нарезанная крупными кусками отваренная с травами рыба - роскошная еда. Едим в полном молчании. Хозяин, вообще, немногословен. За то время, что мы грели воду, он не проронил не слова. И пока мы с ним ждали, когда отмоются девчонки, он сказал только пару слов. Протягивая две огромные байковые рубашки он буркнул:

– -Пусть пока переоденутся, белье чистое, - да мне дал огромный джинсовый комбез, но уже молча.

Я мылся в одиночестве, вода уже подстыла, но прикосновение даже слегка теплой воды и жесткой мочалки к телу было настолько сладким, что хотелось мурчать, как довольному коту. Если бы не манящие запахи с кухни, я бы до бесконечности скоблил ликующие тело, стирая горько пахнущую пену коричневого "хозяйственного" мыла.

Желудок набивается быстро, как обычно с голодухи. Это только кажется, что можешь съесть всю огромную миску, что выставил Торвальд, но добрый ломоть хлеба, два внушительных куска рыбы и сил остается только на пахнущий травами чай. Он без сахара, но сладость там дает заварка... В голове приятная пустота... Раскрасневшиеся от еды и чая девчонки в одинаковых клетчатых рубашках, почти как близняшки - огромные глаза, вздернутые носики... Ну да, они ведь сестры, что тут удивляться?

Лениво оглядываю комнату, где мы находимся. Интерьер выдержан в "морском" стиле. Ситцевые занавесочки с якорями, скатерть. Но вот заметно, что это жилище холостяка, не знаю, как это объяснить, но жилище лишено того необъяснимого, но всегда ощущаемого уюта, который способна создать женщина. А без этого теряется что-то... Может та самая, пресловутая душа дома? И поэтому просто невозможно ощущать себя "дома" в общагах, казармах, мотелях? Снова вспоминаю бабушку... И ловлю себя на мысли, что мне и вспоминать-то больше некого. Грустная мысль... Но верная.

Чтобы отвлечься снова шарю взглядом по комнате. Мое внимание привлекает фотография на стене, такими обычно завалены все сувенирные магазинчики. Полосатый маяк на скале. Я всматриваюсь, словно завороженный, не в силах избавиться от ощущения дежавю. Мистика какая-то. Мне кажется, что я слышу крики чаек... А может птицы действительно вопят за окном? Пытаюсь вспомнить, кричат ли чайки ночами...

– -Эй! Да ты сидя засыпаешь, - крепкий хлопок по спине возвращает меня в реальность.

Несколько мгновений тупо гляжу на Торвальда возвышающегося надо мной. А гигант басит:

– -Спать! Женщины лягут в спальне, там широкая кровать, а мы на полу...

Я лишь киваю. Постель на уютно пахнущем деревом полу раскладываю уже в полусне. А потом проваливаюсь в уютную и теплую темноту...

Будит меня легкое прикосновение к лицу. Сначала хватаюсь за револьвер под подушкой, потом открываю глаза. По-прежнему горит на столе керосиновая лампа, а в окне стоит темь.

– -Что?
– спрашиваю, присевшую на коленки рядом со мной Каролину.

– -Просыпайся, Торвальд велел тебя будить, скоро пойдем, - замечаю, что Каролина вновь одета даже уродская синяя куртка на плечи накинута.