"Совпадение?", - думаю я, снова оглядываясь на Артура, - "хотя мало ли похожих людей? А, может, моделью для художника послужил кто-то из Тигеринских предков?"

Пилигрим на картине все так же вглядывается в звездное небо, ветер колышет полы его плаща, а трава на холме идет волнами - странное сухопутное море. Я чувствую, как у меня начинает кружится голова - рисованное пространство становится трехмерным, еще шаг и я почувствую горьковатый запах полыни.

– Идемте, - гремит голос и наваждение рассеивается.

Я в храме, болит плечо, руку мне едва не выбили, во рту кисло и противно, а рядом шмыгает носом "пилигрим" Тигерин. Идем куда-то за алтарь или как оно там называется? Тяжелая, окованная железом дверь, казалось обязанная издавать противный скрип, открывается бесшумно, пропуская нас вовнутрь.

Небольшая комнатка, мягкий полумрак, письменный стол похожий на старинную кафедру. Падре ждет, зачем-то делая вид, что читает какие-то бумаги. Вооруженный монах, сопровождающий нас, отходит в сторону, грамотно держа сектор. Похоже, они тут всерьез психуют, раз готовы предотвратить даже идиотские шансы, вроде попытки захватить падре в заложники. Ощущая, как рот перекашивает ухмылка. Интересно, бывает нервный тик в виде улыбки?

– Ты хотел меня видеть?
– Падре поднимает взгляд от бумаг.

– Да, есть разговор, - Артур останавливается в двух шагах от собеседника.

– Я слушаю, - Падре немногословен.

Однако сбить с толку Артура ему не удается, тот ведет себя так, будто это не он сейчас примчался сюда, попутно получив по роже.

– Я присяду?
– скорее утверждает, чем спрашивает Тигерин, берет стоящий у стены стул и приземляется на него небрежным движением.

Пока он бродит по комнате, наблюдаю за рукой монаха на ПП, психанет, дрогнет палец, и рой смертоносных ос пройдется по комнате. Думаю, не набраться ли наглости и не взять ли себе стул, но тут же отказываюсь от этой идеи - стоя больше возможность маневра и пусть шанса, в случае чего уцелеть я пока не вижу, но... Случаи бывают разные, а потому постою.

– Насколько я знаю, в последние пару недель вы столкнулись с определенными... Ммм...
– он промокает губы бурым платком, - ...неприятностями.

Интересно тут, что принято так, начинать издалека? Может, они еще и про погоду побеседуют?

Падре слегка приподнимает одну бровь, но не произносит ни слова. Отмечаю, что есть что-то несерьезное в его виде, мне кажется, на Хуторе он был серьезнее. Или его так веселит Тигерин изображающий тут светское общение?

– Более того, - продолжает Артур, - предполагаю, что у вас есть основания считать, что причиной этих неприятностей являются наши действия.

Падре по-прежнему непроницаем.

– Тем не менее, осмелюсь предположить, что вам так же известно и то, что Остров тоже столкнулся с аналогичными неприятностями. И определенные люди у нас так же склонны считать, что причиной этих неприятностей являются действия Соергартена, то есть ваши. И соответственно, мы должны на них определенным образом отреагировать.

"Интересно, он эту речь репетировал что ли? Должно быть да, уж очень нелепо слова подобраны, у нас на Соергартен так правильные пацаны не говорят", - отмечаю я.

– И?
– спрашивает Падре всем видом показывая, что ему неинтересно и некогда.

– У меня же есть основания утверждать, что и те и другие ошибаются и все неприятности есть результат действий некоей третьей силы. Действий, направленных на то, чтобы спровоцировать вооруженные столкновения между нашими группировками. Не исключено что здесь замешена Охранка, либо спецподразделения, - шпарит Арт, будто по писанному, ему бы в визоре диктором работать.

– И вы явились, чтобы столь витиевато изложить мне свои фантазии?
– неожиданно прерывает Артура наш оппонент.

В голосе священника звучит неприкрытая ирония, которую я разделяю - все же я с Соергартена, а это что-то да значит.

– Я в курсе, кто твой отец, парень, - голос Падре звучит мощно и уверенно, - и если бы эти соображения изложил мне он, я бы еще задумался, но слушать это от тебя? Извини...

Слова падают в тишину весомо и уверенно, слова человека привыкшего говорить от имени Бога.

Мелодичная трель звучит дико и странно в этом месте, будто сошедшем с гравюр, где кающихся еретиков прощают каленым железом. Монах рядом с падре, дернулся - у парня реакция, что надо, вот стоял застыв, как изваяние и вот уже в руках оружие.

– Что это?
– коротко спрашивает падре.

Тигерин, все-таки кретин, вместо ответа достает из кармана трубу и буркнув что-то вроде:

– Это связь, - уже в трубку бубнит, - Да?

А ругаться в божьем храме аристократу не к лицу. Впрочем, священникам тоже. Впрочем, меня самого удивило то, что Арту оставили телефоны. Видно сразу, парни не видели войны. Я-то хорошо помню, как погиб один из лидеров повстанцев, получивший ракету прямо по лучу спутникового телефона.

– Ну и где связь?
– спокойно спрашивает Падре, странный контраст с вырвавшимся у него ругательством.