– В ногах, как говорится, правды нет. Но правды нет и… В смысле, давайте-ка присядем где-нибудь и немного поговорим, – предложил я. – Вас устраивает вон то кафе? Кажется, там подают американское мороженое.

Настя Мокроусова уже хотела было согласиться и даже чуть подалась вперед всем корпусом, но Соня резко ответила сразу за обеих:

– Не устраивает. Говорить будем здесь и никуда не пойдем, – отрезала она.

При этом юная Швыдкова сморщила губы в некое подобие светской улыбки. Получалсь у нее это на редкость отвратительно.

– И вообще нам говорить не о чем, – быстро затараторила она. – Вы кто Нине?

– Я же уже сказал, – терпеливо напомнил я, – знакомый ее деда.

– Ах знакомый! – как бы разочарованно покачала головой Соня, – Это еще, между прочим, надо установить. Вдруг вы вообще неизвестно кто? Заведете нас в кафе и там изнасилуете. Правда, Насть?

Подруга с готовностью кивнула. Такая перспектива – я распластываю Соню и Настю на пластмассовых столах в «Баскин-Роббинсе» и яростно совокупляюсь одновременно с обеими при большом скоплении народа – казалась ей вполне вероятной.

Швыдкова слишком уж горячилась и явно торопилась отразить мое еще не начавшееся нападение – отнюдь не сексуального характера – традиционным женским способом: молоть чепуху, по возможности не прерываясь и не давая собеседнику вставить слово.

– Значит так, мы с Настей всю правду где надо рассказали и свой гражданский долг – правильно я говорю? – выполнили. Так мне мент и сказал. А что, по вашему, врать было надо?

– Нет, но…

– Вот и нечего связываться со всякими, – тараторила Соня. – Такая тихоня, видите ли, ангелочек, и трахается втихомолку с сантехниками!

– Так сколько же их было, этих сантехников? – улыбнулся я.

– Сколько надо, столько и было, – отрезала Соня. – Правильно я говорю, Насть?

– Точно, Сонька, – кивнула ее подруга. – Это все из-за Дениса.

– Какого Дениса? – тут же навострил я уши. – Ну-ка, ну-ка, давайте разберемся.

Судя по реакции Сони, я попал в самую точку. Швыдкова перестала вертеться и, сделав строгое лицо, взяла Настю под руку.

– Так, нам пора, – резко заявила она. – Мы немедленно уходим, и говорить нам больше с вами не о чем и незачем, только впустую трепаться.

Сделав несколько торопливых шагов, – неповоротливая Настя едва успевала за ней, Соня обернулась и на всякий случай добавила:

– И не предлагайте нам денег, пожалуйста. Мы все равно не возьмем.

Можно подумать, я предлагал! И можно подумать, они бы действительно не взяли!

Я задумчиво смотрел на удаляющиеся фигурки девушек и в моей башке крутились всякие-разные мысли, которые, если суммировать, можно было выразить одной фразой:

«Ее топят».

Вопрос: кто и почему?

Ответ: посмотрим.

В конце концов, у меня впереди еще полтора выходных, так что я могу использовать их по своему собственному усмотрению.

Продолжая размышлять в том же духе я неторопливо вел «феррари» по улице, упирающейся в школу. Через сто с небольшим метров моим глазам предстала на редкость любопытная картина, лишь подтвердившая мои подозрения в то, что что-то тут нечисто: посреди тротуара разъяренная Соня Швыдкова орала на осунувшуюся Настю и даже пару раз съездила той по щекам. Очевидно, это было расплатой за вырвавшуюся у Насти фразу про виноватого во всем Дениса.

«Действительно, зачем деньги предлагать? – подумал я про себя, – И так все ясно».

Насчет «все» – это я немного преувеличил. Пока мне было лишь понятно, в каком направлении и когда следует двигаться дальше.

А именно – сегодня же вечером в казино «Желтый попугай».

Я намеревался отловить там рыженькую – сердце вкупе (в двухместном купе) с разумом подсказывали мне, что это роковое создание, водящее странную дружбу со старшеклассницами, непременно там появится.

Либо я ничего не понимаю в людях, а это не так. Если рыжая там работает – то она должна быть на своем рабочем месте. Если она испугалась меня – то тем паче должна быть там, чтобы попробовать выяснить, какого хрена я сую свой нос в это дерьмо.

Наконец, если рыженькой не окажется в казино – это тоже результат. Значит, она настолько испугана, что прогуливает работу.

В любом случае разыскать эту деваху тем или иным способом для меня не составит чересчур уж большого труда. Потому что нам, как пелось раньше и кое-кем поется до сих пор, нет преград ни в море, ни на суше. Не знаю, как насчет тех, кто до сих пор все это распевает, а насчет меня – в самую точку.

Едва я парканулся у заведения, как к моему «феррари» подваливает молодой человек и, облокотившись на дверцу, осведомляется, я ли я?