— Вверху проходит улица?

— Да, жилые дома.

— Я что-то слышу...

— Вам это кажется. Здесь слышишь даже то, чего на самом деле нет. Шум движущихся с разной скоростью потоков воздуха, шорох ползающих насекомых, звон падающих капель и трескающихся камней, — отражаясь от потолка и стен, эти звуки усиливаются во много раз.

— Надо же было плюхнуться, — сказал продавец насекомых, подняв голову к потолку туннеля и отряхивая с зада мелкие камешки и пыль. — Парень он отчаянный и способен на что угодно, этого у него не отнимешь. Но все-таки странно, свет зажегся всего за двадцать-тридцать секунд до того, как мы пришли сюда. А может, и за пятнадцать — мы ведь только пружину осмотрели. Подъемник ненадежен, и добраться до верха непросто, тут ведь метров восемь?

— Тринадцать.

— Нет, туда он не мог залезть.

— Куда же он делся? Здесь негде спрятаться. — Женщина задрала голову и стала кружить на месте, прямо, как радар. — Что такое, запахло еще сильнее. Точь-в-точь жареная каракатица.

— Я тоже чувствую запах. — Продавец насекомых повернул голову и стал принюхиваться. — Что-то знакомое.

— Я думаю, его приносит ветер. Воздух поступает сюда сверху. Через вон то отверстие в потолке.

— А там недалеко, наверное, китайский ресторан.

— Не должен он там быть. — Я сразу догадался об источнике запаха, но не обязан был обо всем им докладывать. — Всего пятнадцать секунд, говорите, но это не так мало, как вы думаете. Даже женщина способна за такое время пробежать стометровку.

Наша спутница направилась прямо к подъемнику. Ее многократно размноженная темная тень веером лежала у ног. Женщина ухватилась за стойку и повисла на руках.

— Крепкая. Мог попробовать взобраться.

— Но ведь тринадцать метров.

— Он обучался в спасательном отряде.

— А когда отчислили, заболел боязнью высоты, — мрачно заявил продавец насекомых и, задрав рубаху, снова принялся чесать грудь и живот. — Капитан, скажите честно, с ним там ничего не может случиться?

— Да нет, вроде бы... Только дальше этот штрек превращается в лабиринт, который я до сих пор не успел хорошенько обследовать. Однажды, правда, я дошел по нему до выхода к мандариновой роще на той стороне горы. Но у меня была с собой провизия, и этот поход занял полдня. Внутри горы, оказывается, есть еще одна гора, долина и даже речка протекает.

— Рыбку не половили? — Продавец насекомых нахмурился. Лицо его посерьезнело.

— Ну что вы! В ней обитают одни змеи, жуки-скоморохи и сороконожки.

— О-о, это плохо, если змеи, несдобровать ему. — Женщина перевела взгляд с меня на продавца насекомых. Неужели она и в самом деле беспокоится о зазывале?

— Главная проблема — вернуться назад. Я тогда столкнулся с огромными трудностями. Хоть мне и потребовалось полдня, чтобы добраться до конца штрека, но это еще было ничего, а вот когда я решил возвратиться, растерялся, не зная, куда идти. В подземной пещере полагаться на компас нельзя. Дорога полна опасностей, я здорово проголодался, от усталости дрожали колени. В таком состоянии я провел ночь. Думал, мне конец — я ничуть не преувеличиваю. Часто ведь можно услышать рассказы о людях, которые заблудились в ущельях Фудзи и погибли.

— Что же вы предприняли?

— Заночевал прямо там. У меня оставалась одна-единственная плитка шоколада, пил воду, которая сочилась между камнями. Спального мешка я не взял, батарейки в фонаре сели. Надежды никакой. Но как только рассвело...

— Откуда вы узнали, что рассвело?

— Вы не поверите, но, оказывается, я устроился на ночь у самого конца штольни, где был уже выход — его называют северным или выходом к мандариновой роще. Лучи утреннего солнца проникали в штольню.

— И так спокойно рассказываете. — В тоне женщины слышалась насмешка, но в глазах теплилось сочувствие. — Толстокожий вы человек.

— В темноте все чувства притупляются.

— Правда?.. — Продавец насекомых, покачиваясь, сощурился. — В конце концов, пусть этот тип сам выпутывается, как знает, какое вам, Капитан, до него дело? Так что волноваться нечего. Понервничали — и хватит.

— Верно, — поддакнула женщина. Происшедшая в ней перемена показалась мне вполне естественной. — Не стоит волноваться понапрасну. В конце прошлого года был такой случай: вертелись мы как-то в торговом квартале одного лыжного курорта, вдруг видим — на крутом склоне забуксовал и понесся вниз тяжелый грузовик. Скорость километров шестьдесят. Мы как раз стали переходить дорогу, а директор поскользнулся и упал. Что делать? Прямо на него мчится грузовик, смотрю — проносится над ним, а он встает целый и невредимый. Бессмертный какой-то.

— Даже такой бессмертный, как он... — «В течение полугода» хотел я прибавить, но вовремя прикусил язык. Женщина никак на это не отреагировала. Кажется, она в достаточной мере не осознавала всю иронию ситуации: человеку, которому осталось жить всего полгода, ниспослана острота реакции, делающая его почти бессмертным. Я почувствовал себя неуютно. И мысленно попросил прощения у зазывалы. Когда человеку уготована столь трагическая смерть, ему невозможно отказать в определенных привилегиях. Стараясь преодолеть свою враждебность к зазывале, я начал думать, что он достоин билета на корабль.