На этом снимке — одна из участников пенсильванского праздника. Но это не победитель соревнований. Победил некий Макс Бек, удержавший на своем теле девять килограммов пчел. Для этого в разных местах своего тела ему пришлось укрепить несколько пчелиных маток.

Смысл подобных соревнований? Развлечение ну и, конечно, реклама меда.

 Фото из архива В. Пескова. 8 мая 1988 г.

(Окно в природу)

Ночью, когда горела на небе Большая Медведица и ползал по горизонту желтоватый огонек трактора, мы спустились в землянку, прикрытую сверху брезентом и колючками перекати-поля. В этом скрадке, сладко позевывая, и ждали рассвета. И когда он проник под брезент красноватым лучиком майского солнца, мы их увидели.

Метрах в ста от землянки вдруг распустилась громадная белая роза. И чуть в стороне — еще две. Цветы эти двигались. И если б заранее мы не знали, что это значит, загадку пришлось бы долго разгадывать, потому что даже сильный бинокль подавал к глазам бесформенный белый шар на высоких крепких ногах. Это были дрофы, точнее сказать, самцы-дрофичи, токовавшие на непаханой старой бахче. Во все стороны простиралась заволжская хлебная степь, а тут, на залежи, дрофы нашли себе уголок для брачных весенних игр.

Приглядевшись, над снежно-белой охапкой перьев можно было различить запрокинутую, положенную затылком на хвост голову, раздутый на шее мешок. Белые «юбки» самцов — исподние перья хвоста. Взбив эту пену, дрофич становится далеко видимым, призывает: «Я здесь!» И к нему собираются самки, бегут соперники.

А надо скрыться, слиться с равниной — белый брачный наряд исчезает. Рыжевато-черный струйчатый цвет оперенья прячет дрофич в бурьянах — в пяти шагах не заметишь.

Из всех летающих птиц дрофа самая крупная — самцы достигают веса шестнадцати, а иногда даже двадцати килограммов. Эта размером с косулю птица когда-то была одной из самых распространенных на европейских равнинах. Во времена Брема она совершенно была истреблена в Англии… редко встречалась во Франции… довольно обычной была в Германии и в совершенно невероятных количествах встречалась в степной России.

В Красной книге сегодня о дрофе сказано: редкий исчезающий вид. Численность во всем ареале катастрофически снижается. Что же вывело птиц на эту печальную грань?

Врагов у дрофы всегда было много. Ее преследовали волки, шакалы, орлы. Птенцов брали более мелкие хищники — лисы, луни. Гнезда вытаптывал скот, пастухи собирали яйца. Ну и конечно, крупная птица была объектом беспрестанной охоты. Подбираясь к сторожким дрофам всякими хитроумными способами, по ним стреляли кучно из сваренных в батарею ружейных стволов. Бывали зимы, когда стаи птиц с отсыревшими, а потом прихваченными морозом перьями забивали палками или даже загоняли в степные дворы. Но самым главным врагом этой птицы стал плуг. Распашка степей лишала ее жизненного пространства, к которому она веками была приспособлена. Недавний подъем остатков целинных земель — последний сильный удар по жительнице степей.

Механизированная и частая обработка полей, применение химических ядов усугубили положение. Дрофа (дрохва, дудак) повсеместно катастрофически исчезает. Охоту на дроф самым строгим образом запретили. Но, похоже, конюшню стали запирать, когда лошадь уже увели — на всей громадной территории наших равнин осталось не более трех тысяч условных гнездовых пар. Некогда широко распространенная птица «залетела» в Красную книгу.

Можно ль помочь дрофе? Попытки сделаны. В ГДР орнитологи наладили сбор яиц весною на пашнях и выводят дрофят в инкубаторах в надежде выпускать их в природу. У нас в стране такое же дело начато в Саратовской области.

Именно тут, в Заволжье, на границах с землями Волгоградской области, сохранилось две трети всех дроф, обитающих ныне в стране. Этому способствовали, видимо, нераспаханные неудобья, соседствующие с полупустынями, — дрофы нашли тут одно из последних убежищ. Но «по глупости» птицы кладут яйца также на пашне. Если это пары и залежь, потомство им выводить удается. Если же по полю идут машины — кладки обречены.

Яйца из этих кладок стали брать, быстро свозить в инкубатор и выращивать дроф в питомнике.

За дело взялись опытные зоологи саратовской охотинспекции, возглавляемой Анатолием Виссарионовичем Хрустовым. Их поддержали московские ученые Владимир Евгеньевич Флинт (институт охраны природы) и Олег Семенович Габузов (научно-исследовательская лаборатория Главохоты). Характер дела, однако, требовал энтузиазма многих людей, в том числе пахарей, перед тракторами которых весною взлетают дрофы. В былые годы яйца были трофеем этих людей и шли на яичницу. Надо было разъяснить людям важность сохранения дроф, убедить их не губить яйца и либо взять их для инкубатора, либо объехать кладку, оставив птице островок жизни. Каждый поймет нелегкость такой пропаганды, но саратовцы справились — охрана дрофы стала патриотическим делом многих людей.

Надо сказать, в жизни дроф для орнитологов много неясного. Их не кольцевали, и неизвестно, например, куда они откочевывают на зимовку, как питаются, как мать выхаживает птенцов. Доставляя яйца с полей в инкубатор, важно было, однако, помнить: лучший из инкубаторов — все же гнездо дрофы. Возникли и неожиданные проблемы. Грачи (их стало повсюду угрожающе много!), следуя за трактором, немедленно обнаруживают кладку и в течение минуты от яиц не остается даже и скорлупы. Таким образом, инкубатор необходим. И он работает. Правда, по разным причинам лишь из половины яиц удается птенцов получить и выращивать. Но есть у саратовцев близ деревни Дьяковка маленький питомник, где ходят уже более двадцать дроф — маленьких и матерых, которым подрезали пока крылья, чтобы не улетели.