Я слушал внимательно. Для Ронни это было обычным делом. Попалась еще одна провинциалка, вот и все.

— Я отправилась на это свидание, одолжив у знакомых черное вечернее платье. Ресторанный шик меня поразил. Такой ужин, такие вина и, наконец, финал: пойдем ко мне на рюмочку? Конечно, я согласилась, ведь я была на седьмом небе! Мы поехали на квартиру Ронни.

— Какую квартиру? Ведь у Ронни был дом.

— Конечно, был дом, но была и квартира для свиданий. В доме — сестра и слуги, а здесь... Затемненный свет, музыка, шампанское. Вдруг Ронни посмотрел на часы. Я подумала, неужели он кого-то ждет? Но Ронни подсел ко мне, подбирая слова любви. Пробило одиннадцать. В холле послышались шаги. Я отодвинулась и сказала: «Там кто-то есть...», но он прижал меня сильнее.

В этот момент, я услышала женский голос, он повторял только одно слово — Ронни... Ронни... Ронни... Голос был так страшен, что я не забыла его до сих пор.

Он сделал движение, словно был застигнут врасплох. Я продолжала сидеть. Голос этой женщины звучал у меня в ушах как траурный звон.

«Добрый вечер, дорогая, я забыл, что сегодня наша ночь...»

«Ронни»,— застонала она.

«Моя дорогая, я понимаю, что это не совсем красиво, но ты сама, как светская женщина, должна понимать, что мужчине время от времени требуется перемена».

Так сказать, свежесть молодости...

Женщина ушла, и я слышала, как захлопнулась за ней дверь. А Ронни снова упал на диван и сказал: «Это будет для нее хорошим уроком. Как мимолетная любовь она неплоха, но она начала много требовать как жена».

Он снова попытался обнять меня, но я в ужасе вскочила:

«Вы знали, что она придет, и поэтому зазвали меня сюда!»

«Это только одна из причин, моя дорогая, ты ведь тоже лакомый кусочек из штата Айдахо!»

Я удрала оттуда. Я бежала, путаясь в моем черном платье, и ревела, как дура.

Как новому гению Ронни мне был конец. На следующий день я получила мою рукопись с отказом.

Теперь вы поняли, почему я считала Ронни злым?

Я слушал, содрогаясь. Дорого бы я заплатил, чтобы все это оказалось ложью. Но в каждом ее слове звучала правда. Если был такой факт в его жизни, должны быть и другие. Неужели я был настолько туп и легковерен? Я считался самым близким другом Ронни. Мне даже и не снилось, что -у него имеется специальная квартира для любви. А я, дурак,, думал, что женщины не играют никакой роли в его жизни. Я всегда считал, что людям свойственны слабости и никогда особо не идеализировал их. Но сейчас? Жизнь показалась мне лишенной смысла. Меня считали хорошим человеком, но разве ослепленный дурак, шут может быть хорошим человеком? Сильвия Ример вправе пренебрегать мною. Теперь мне понятно и отношение ко мне сына.

— Билл знал об этом?

— Да, он давно знал, что за птица Ронни. Эту историю он тоже знал.

— Как вы думаете, это Билл стрелял в него?

— Об этом меня не спрашивайте, разве я знаю?

У меня снова отчаянно заболела голова.

— Все эти дни он знал, каков Ронни, и думал о Жанне...

— Да. А отец сидел дома и чуть ли не. штопал носки своему благодетелю. Это была одна из причин моей люб-. ви к Биллу. Кто-то должен был интересоваться мальчиком. Я любила его не для себя. Для него я — старая баба. А отец в его жизни — ноль.

— Почему он мне никогда не говорил?

— Что?

— То, что знал о Ронни?

— Так что же, вы ничего не знали? И это не ваши обязанности — снабжать его экспонатами для «гнездышка»?

— Я не знал даже, что у него есть квартира. Даже не предполагал, что его могут интересовать женщины.

— Значит, вы не знали? И только сейчас все это свалилось на вашу голову? Боже мой... Столько лет верить Ронни... Мы с Биллом думали...

— Что вы думали? — возмущенно спросил я,— Что я ему помогал?

А то, что я был слепцом, меня оправдывает? Я чувствовал себя законченным идиотом.

— А я пришел обвинять вас в убийстве.

— В убийстве? Меня?

— Это все-из-за ключа, но я уже не хочу об этом говорить.

— Что я взяла ключ и убила Ронни? Это не так смешно, как кажется. Я давно бы уже убила Ронни, если б хватило мужества. Но я его не убивала. Вчера вечером у меня было трое друзей. Трант проверил это. Алиби твердо, как скала.

— Ну что ж. Остается только просить у вас прощенья.

— Только вы один продолжаете борьбу за Билла. Сегодня утром я готова была сделать все. А что сделала? Съела коробку сардинок и выкурила пачку сигарет,

— Вы не знаете ничего, что могло бы помочь?

— Нет, не знаю. Кроме, разве, одного его секрета,

— Какого секрета?

— Не знаю, что там он прятал в эту коробку. Вчера, когда он уходил к Жанне, я заметила, что коробка пуста. Думаю, это какая-то память о матери. Он никогда мне об этом не говорил.

«Вот и опять Фелиция»,— подумал он,