Ненавижу ландыши! Кладбищенские цветы.
Посвящение: Amineya
— Девушка, возьмите! Последний остался, — сухонькая старушонка поймала меня на выходе из
метро, крепко вцепившись костлявыми пальцами в мою футболку и суя под нос тощий букетик
ландышей. — За сорокушечку отдам. Нигде тута дешевле не найдёте! — она буквально впихнула
мне в руку цветы и выжидающе уставилась своими глазками-бусинками.
Я молча достала из кармана помятый полтинник и протянула ей. Старуха исчезла так же внезапно, как и появилась, забыв о том, что вроде как за «сорокушечку» товар обещала. А я медленно
поплелась по тротуару мимо выстроившихся в ряд маршруток в сторону дома, потому что последние
деньги, отложенные на дорогу, только что отдала за несчастный потрёпанный веник.
Ненавижу ландыши! Кладбищенские цветы.
А он любил их. Говорил, что они пахнут его детством, беззаботностью и бабушкой. Он...
Впервые я увидела его, придя за конспектами домой к однокурснице Анфиске, одной из немногих, с
кем я сразу сдружилась, поступив в наш универ.
Валерьян Ефимович, её отец, как раз собирался уезжать куда-то и предложил подбросить меня.
Было неловко, но Анфиска с отцом на пару уговаривали меня и добились своего, потому что под
таким напором я сдалась довольно быстро, решив, что хоть раз можно доехать до дома с комфортом, а не трясясь в метро и отбивая голову о потолок переполненной маршрутки.
В машине он сам начал разговор: интересовался, почему мы, молоденькие девчонки, повально идём
учиться на журналистов, когда есть много профессий, более надёжных и перспективных; спрашивал
о моей семье, рассказывал о своей службе в мореходке и о том, какой забавной была Анфиска в
детстве.
Валерьян потребовал называть его по имени и на «ты», потому что он, видите ли, чувствует себя
немощным дряхлым стариком, когда я «выкаю». До моего дома мы ехали всего сорок минут, но мне
казалось, что знакомы мы уже целую вечность. Я преданной псиной заглядывала ему в глаза и
наверняка виляла бы хвостом, если б он у меня был.
Уже дома, лёжа в кровати, я снова и снова прокручивала в голове наш разговор, убеждаясь, что отец
Анфиски необычайно приятный человек.
В следующий раз мы столкнулись в больнице, куда я пришла навестить дедушку, а он привёз
продукты жене, которая, как выяснилось, работала там и в этот день у неё было суточное дежурство.
Валерьян опять подвёз меня до дома и, прощаясь, посмеялся, что, мол, если останется без работы, пойдёт в таксисты, чтобы возить таких прекрасных юных барышень.
Уже потом я аккуратно выведала у Анфиски, что её отцу сорок пять лет. Сорок пять и восемнадцать.
Кому-то это могло показаться чудовищной разницей, но только не мне, очарованной этим мужчиной.
Да, он очаровал меня. Очаровал за пару встреч настолько, что я сама стала напрашиваться к
однокурснице в гости, чтобы видеть его.
Подвозил он меня лишь в те дни, когда его жена была на сутках, а однажды, когда я уже собиралась
выйти из машины, тихо сказал, что не слепой. Прощание получилось смазанным, потому что я
поняла, о чём он. Наверное, глупо было надеяться, что Валерьян не заметит моих тоскливых
взглядов и того, как я стараюсь быть ближе к нему, порой прикасаясь, будто случайно.
Мне стало страшно, но даже страх не смог остановить меня, и я продолжала приходить к Анфиске, придумывая зачастую нелепые предлоги.
Валерьян вёл себя как прежде и лишь иногда, украдкой, как-то тяжело вздыхал, поглядывая на меня.
Его жена, казалось, воообще не замечала моего присутствия. Эта женщина была поглощена своей
работой и даже дома постоянно висела на телефоне, решая какие-то вопросы с коллегами.
Валерьян всё реже подвозил меня, словно боялся оставаться со мной наедине. Я довольствовалась
тем, что есть, хотя желала большего. И тем не менее я была шокирована и обескуражена, когда мечта
последних месяцев моего существования внезапно исполнилась.
Валерьян был пугающе молчалив и сосредоточен на дороге и будто вовсе забыл о моём присутствии
в салоне его автомобиля. Непривычная тишина давила. Остановившись возле моего подъезда, он
опустил стекло и закурил. Никогда раньше я не видела в его руках сигарет. От удивления я даже не
сообразила, что пора бы попрощаться и топать домой, я смотрела на Валерьяна, вытаращив глаза.