Украина подписала договор с Центральными державами. Троцкий заявил о состоянии мира, не подписав договора о мире, и объявлена общая демобилизация. Вильсон в конгрессе повторяет лишь свое об общем мире, отвергая частные переговоры в ответ Гертлингу и Чернину в обращении своем к конгрессу. Фронт на западе готовится встретить атаку немцев. Австрийские газеты говорят о возможности направления куда-то свободных австрийских сил. В Германии, по английским исследованиям, ожидать революции нельзя, но материальное и духовное настроение народа – усталое и тяжелое. Во Франции часть социалистов, жаждущих мира, выставила свои тезисы, которые в разноречии с общим настроением. Император Вильгельм тоже заговорил о мире, но с признанием победы германского оружия. Все хотят мира. Таковым представлялось мне настроение еще летом 1917 года, когда раздавались воинствующие речи министров на западе и даже у нас. Где же причины, что при таком общем желании мира добраться до него так трудно? <…>

В начале войны мы все ошибались. Я смотрел вперед печально. Я видел взаимное уничтожение людей, имущества, трудов, но не видел результатов. <…> Я знал, вернее, был убежден, неуспех вызовет падение династического строя, но в голову не могло прийти, что он вызовет уничтожение России, как государства. Но случилось и это, а без этого фактора можем ли мы думать о победе. Америка не может как физическая сила заменить организацию русскую. Если была бы разбитая Россия, то все-таки разбитая она была бы силой, а ведь она с точки зрения борьбы разлагающаяся, или разложившаяся, к которой и подойти не охота. И что же в этой борьбе может дать здоровая американская армия и даже очень многочисленная в условиях борьбы, где крепостные условия соединены с трудностями полевой войны. Каково содержание этой армии? Сказать, мы победим или мы будем обороняться до последнего издыхания, – красиво, но на самом деле это пустые слова. Миллионная армия способна не на все, и, рядом с испытанными и обтерпевшими, подчас и обуза.

И социалисты, если судить по нашим событиям, больше всего хотят внешнего мира, чтобы перенести затем братоубийственную резню у себя ради империализма [или] социализма {148} . <…>

Мысли речи Вильсона те же, что в основной его речи; но они входят в частности и резче определяют общие начала мира. Да мир на началах справедливости, на правах каждого народа жить своей жизнью – это прекрасно, но как осуществить это? Какими средствами вырвать из человеческой души и понимания чувства всяких эгоизмов, с которыми они как люди и как общежитие уже живут столетиями. Ведь все эти прекрасные начала появились, когда вследствие войны всем стало худо и туго. Что Вильсон искренно исповедует это – возможно.

Ну а весь американский народ, Англия и мы все, что, мы также смотрим на это, также исповедуем это? Орландо {149} говорит как государственный деятель, и его речь мне понятна. Понимаю, и Францию, и Германию. Не понимаю только говорящих за Россию.

Троцкий говорит: объявляю мир, а Залкинд {150} , его товарищ как министра иностранных дел, говорит, что эта каналья солдат не хочет драться и потому демобилизирует. Теперь у товарища Залкинда солдат – каналья. И никто не влепит этому мерзавцу в морду, а, вероятно, расшаркивались, улыбались и соглашались.

А кто обратил нашего солдата в грязное животное, как не все эти негодяи? А теперь на весь свет провозглашено, что это – каналья.

18-I-18, перемирие кончается сегодня в 12 часов дня. «Matin» указывает на большие выгоды, которые Троцкий может извлечь из занятого им положения, соединившись с Румынией и Польшей. В других условиях советы «Matin» не дурны, но для этого прежде всего Троцкий или Советы, которые им руководят, должны быть проникнуты мыслей о борьбе. Вот этого я не вижу. Он желает мира, и так как таковой путем переговоров установить не удалось, он как мне представляется к этому миру идет отрицательным путем, который, если главный их тезис – что германский народ восстанет против власти и армии – [не состоится] приведет логично к усилению и без того сильного военного положения Германии. <…>

Вчера полковник Кривенко мне сообщил, что иностранные миссии из Петрограда переехали в Швецию; что давление союзников на Россию будет с востока. Однако по сегодняшним телеграммам, все иностранные представители собираются или 16 или 17 февраля и представляют протест по поводу уничтожения Советом обязательств России к загранице. Не думаю, чтобы иностранные миссии покинули бы свои посты, что же касается действий всех, в том числе и Китая, на наши азиатские владения, то не отвергая этой возможности, думаю, что не время. Не все ведь исчерпано.

Вчера здесь была тревога и сильная пальба по предполагаемым немецким авионам {151} . Но видеть их не видели, стрелять стреляли. В газетах сказано, что были, но бомб не бросали. Как это мило, но как непохоже на наших врагов. Добраться и не бросать бомбы. И мы, глядя из окна, видели с красными огнями летающих авионов, считая их за немецких, но, вероятно, это были наши. Не скажу, чтобы это мне нравилось, таким путем можно зря побить своих. В этом факте усматриваю некоторую напряженность и неспокойствие.

Сегодня ряд телеграмм о жестокостях, совершенных в Эстляндии и Лифляндии максималистами, это из немецких источников. Возможно, что все это и не правда, до известной степени; но немцам нужно это, чтобы оправдать занятие этих провинций. Разрушения, будто бы творимые в районе Малороссии, вероятно, местного, но не общего характера.

Помещена телеграмма о самоубийстве Каледина {152} . Не выдержало сердце. Не думаю, чтобы размолвка с Алексеевым была тому причина, а что-то поглубже. Мир праху твоему. Я не знал его, но нелегко ему было, как и прочим.