С 21 марта до общего усилия пройдет около 12–14 дней. Но действия на западном немецком фронте могут получить помощь на их южном в районе Сен-Габен, или Аленкур-Реймс, или Шампаньи. Наиболее угрожающие в случае успеха, на мой взгляд, первые направления. Бесспорно, это усложняет операцию, в особенности в том случае, если высшее немецкое управление не вполне удовлетворено атакой с 21 марта. Задержка в развитии последних действий указывает, что над операцией задумались.

Если бы не появление к югу от Арраса морской дивизии, я ожидал бы напора от Фландрии на Ипр Ля Бассе. Но появление этой дивизии меня смущает. Маневр переброса 8–9 дивизий к Лаону и Шампаньи из Фландрии потребует всего 5–6 дней. Но не станут же они зря брать войска из Фландрии, если имеют в виду там атаковать. До стабильности на фронте мы еще не дошли, а пока ее не будет, нет оснований думать о той или другой операции.

Говорят и пишут (из Англии), что Фош принял общее командование. С декабря 1917 года я настаивал перед Лиоте, Нивелем и Хейгом об этом. Все соглашались, в особенности Лиото, но ничего из этого не выходило и не вышло даже тогда, когда Робертсон ушел со своего места.

Что сделалось под давлением совершившихся событий, то было неизбежно, но жаль, что люди правящие не видели этого и не знали необходимости такой меры, по крайней мере, 3 года тому назад, а еще лучше до войны. Но последнее представляло неодолимые затруднения, к концу же 14 года это было возможно.

Думаю, что лично Николай Николаевич пошел бы на это, т. е. на подчинение общим директивам со стороны Жоффра. Затруднения были бы не в немцах, а со стороны его помощников и штаба. Понемногу привыкли бы, и все дело текло бы более согласовано.

Сегодня передал команданте {196} Франсуа Марсалю копии с двух записок, переданных Фошу Он должен поставить об этом в известность Клемансо и о решении мне сообщить. У французов так много своих дел, что думать о наших и заниматься нами не легко, хотя бы одновременно это касалось бы и их.

О военных событиях с ним не говорил. Напор и бои идут своим чередом. Главный удар впереди, и для его осуществления потребуется время. Я считаю, кто первый станет стабильно, т. е. исполнит все необходимые работы на атакованном фронте, у того руки будут развязаны раньше. Как Людендорф {197} , газеты кричат, что он все представлял и рассчитал этот первый удар? Так ли примерно, как произошло, т. е. что его противники отодвинутся на 50–60 км к западу, или иначе. Полагал ли он, что фронт англо-французский выкажет самое упорное сопротивление, будет прорван во многих местах со всеми последствиями такого успеха, или так, как произошло. Если он ошибся, затруднения для дальнейшего, несмотря на успех, будут большие и потребуется опять-таки время и немалое.

Если он упорно будет продолжать первоначальное решение, то говорить, что он не достигнет своего нельзя, но до поры до времени это будет все труднее, тем более, что потери большие и тыл и ближайшая зона к фронтам не может быть оперативно чиста, как ни ловки на этот счет немцы. Таким образом, после 11–12 дней боев мы подходим к решающей минуте. Если и немцы, не имея успеха, станут и будут устраиваться, трудно будет проявить то действие, которое французам столь необходимо. Но подавляющее превосходство немцев, хотя и потерявших много (впрочем, англичане и французы тоже потеряли, а первые оставили и часть орудий), таково, что остановившись на Сомме, они могут развить действия и поправить свое общее положение.

Не легко положение Фоша. Газеты себе пишут, но настроение серьезное среди того люда, которое видишь на улицах. А из длинной пушки все себе постреливают. Сегодня они продвинули выстрелы еще западнее. Может быть, это новая пушка или атмосферные условия для них более выгодны? <…>

Меня удивляет тон письма Вильсона к епископу Гендерсону, вызванного немецким наступлением. Неужели все это не было ясно раньше, и необходим был акт атаки, чтобы все зашевелилось? Люди вообще являются отражением жизни, и в зависимости от ее проявлений они радуются, плачут или негодуют. Но война – дело другое, ее течение не неожиданное, она налицо скоро 4-й год и течет по своим законам.

Вся эта болтовня только указывает, как несерьезно государственные и негосударственные люди смотрели и смотрят на это. Разве Америка не должна была торопиться вообще? Но ударил час и теперь все кричат: «Скорее, скорее!» Нежные слова Вильсона теперь перешли на «раздавить» и т. п. Все это должно было быть ясно до принятия участия в войне. Главная страдалица все-таки Франция, а не Америка.

Газеты принесли известие, что грузины и армяне борются в окрестностях Карса. А где русские?

Приехавший из России русский офицер французской службы, георгиевский кавалер, рассказывает об ужасах, творившихся в Киеве русскими, предводительствующими жидами, переодетыми в матросов. Еврейский банкир, переодетый матросом, руководил будто бы массой. Кроме русских генералов, офицеров, детей граждан, под кличкой буржуев убивали всё и вся – рабочие, кухарки, дворники, солдаты и матросы. Рассказ, правда, все обобщает. То же происходит и в других городах. Жертвы насчитываются десятками тысяч. Это было месяца два тому назад. И бедного генерала Иванова {198} зверски выволокли из гостиницы и убили, бросив голое тело в кучу трупов.