– На чужих жен, стало быть! – не преминул заметить отец Себастьян. – Грешник ты, синьор Франческо, грешник. Послушай-ка, а не купишь ли у меня индульгенцию? Есть очень хорошие, в цене, думаю, сойдемся.

– Брось ты беса тешить! – Отец Оливье хлопнул юношу по плечу. – Расскажи-ка лучше, ты самого Мурада, султана турецкого видел?

– Видал, но не вблизи, а так, издали. А вот наследника, Мехмеда, приходилось и близко видеть – любит он по городам на коне скакать. Красивый такой юноша, правда, необузданный. Говорят, учится только из-под палки.

– А кто не из-под палки учится? – вполне резонно переспросил отец Себастьян. – Скажу так – ежели б меня не пороли, так вырос бы неучем!

Жердина – отец Оливье тут же расхохотался:

– Почтеннейшим твоим учителям нужно было бы тебя почаще пороть. Глядишь, и толк вышел бы!

– Да ну тебя, падре!

– Вот, помню, заказывал мне отделку дворца один турок. Не самый знатный вельможа, но и не из бедняков – служилый, на жалованье. Греческую речь знал, грамматику – учителем мог бы работать! Выдал мне денег, да велел набрать каменотесов на свое усмотрение… А там, в Никее, имеются рабы при городском хозяйстве, вот я их и приспособил – работать, правда, пришлось им немало, зато потом все на волю выкупились! Уехали в Константинополь – все десять человек, артелью. Славные люди.

– В Никее, говоришь? Каменотесами? – задумчиво переспросил Лешка. – А Созонтий с Анисимом Бельмом у тебя, случайно, не работали?

– Созонтий? Анисим? – Франческо пожал плечами. – Может, и работали, я ж по именам их не помню. Постойте-ка! Бельмастый точно был. Вот только как его звали…

– Да хватит вам вспоминать, – махнул рукой отец Себастьян. – Обратите внимание – вино уже кончилось! Синьор Франческо – твоя очередь бежать.

А скульптор и не отказывался:

– Ах да, да, конечно.

Юноша отсутствовал долго, по всеобщему мнению – гораздо дольше, чем требовалось для покупки вина. Впрочем, может быть, это оттого, что время в ожидании тянулось так медленно, словно вол, влекущий тяжело груженный воз.

Почертыхавшись, патеры успели уже задремать, да и Алексей начал клевать носом, когда, наконец, посланец соизволил вернуться. И слава богу – с вином.

– Задержался чуток, – опускаясь на низкое ложе, смущенно признался Франческо. – Понимаешь, Алексей, вдруг показался в толпе на палубе один знакомый. Очень хорошо знакомый мне человек.

Старший тавуллярий пожал плечами:

– Бывает. Я вон тоже сегодня знакомых плотников встретил. В Русию, на заработки едут.

– В Русию? А что там заработаешь-то? Хотя… они ж плотники… – Юноша помолчал и, задумчиво посмотрев в стену, спросил: – Помнишь, я рассказывал сейчас про одного турка? Ну того, что…

– О-ба-на! Не прошло и года! – проснувшись, обрадованно закричал отец Себастьян. – Тебя, сын мой Франческо, только за смертию посылать! Тсс!!! – Патер внезапно замолк и, заговорщически подмигнув собеседникам, понизил голос: – Думаю, не стоит будить этого длинного прощелыгу.

– Это кто прощелыга? – Отец Оливье немедленно распахнул глаза. – То есть как это – не стоит будить?

– Ладно, ладно, – примирительно отозвался отец Себастьян. – Давай наливай, Франческо!

И пьянка пошла своим чередом дальше, щедро приправленная скабрезными анекдотами, песнопениями и визитами соседей – кафинских купцов средней руки.

– Понимаешь, – улучив момент, шепнул Лешке Франческо. – Мне вдруг показалось, что тот человек… ну, про которого я подумал, что он и есть тот самый турок… Что он тоже меня узнал! И пошел за мной. И, знаешь, мне это отчего-то не понравилось, вот я и кружил по всем палубам – следы путал. Скажешь – зря?

– Не скажу. Всякое может быть.

К вечеру все угомонились. Опустел кувшин, ушли гости, а патеры, за компанию с Франческо и Лешкой, даже выбрались на палубу – к вечерней молитве.

И надо сказать, читали они ее весьма даже слаженно! Лешке понравилось – видать, эти двое были из той категории, про которых говорят, что талант не пропьешь. Приятные люди, и пить с ними хорошо – весело. Есть ведь и такие, кто, как нажрется – а иного слова тут и не подобрать даже – так тотчас же становится свинья свиньей: ко всем пристает, цепляется, дерется, гундосит и до самого утра угомониться не может. Таким людям вообще вино противопоказано! Какое уж тут питье, если потом за собой последить не можешь?

– Вот он, за мачтой! – вдруг обернувшись, быстро шепнул Франческо. – Нет… уже ушел. Или показалось. И все же… Мне почему-то кажется, что он за мной следит!

– Да кто следит-то? – закончив молитву, искоса взглянул на парня отец Оливье.

– Так тот. Турок.

– Везде тебе, сын мой, турки мерещатся! Ну – и турок? Так что ж с того?

– Не знаю, – юноша покачал головой. – На душе как-то не очень спокойно. Ну чего он смотрит?

– А может, он красивых мальчиков любит? – ухмыльнулся патер. – Вот ты ему и понравился. А что вы думаете? Бывает! Смотри, ночью еще к нам в каморку заявится, спросит – а не с вами ли проживает тот красивый молодой человек с волосами, пышными, как у девушки.