Евгений Николаевич теперь постоянно держит со мной связь. Из его сообщений явствует, что высадка доставленной в порт 236-й стрелковой дивизии идет нормально. Лишь транспорт «Ташкент» из-за ветра не смог подойти к отведенному ему причалу и вынужден был ошвартоваться у Защитного мола. Прямо на мол и стали сходить войска, выгружаться техника.

Выгрузке мешал не только ветер, но и обледенение палуб, трапов и причалов. Однако дело шло хорошо, люди работали самоотверженно. [105]

Во второй половине ночи закончили выгрузку войск и техники транспорты «Шахтер», «Зырянин» и «Красный Профинтерн». Они приняли раненых и еще до рассвета покинули гавань. Остальные суда, как докладывал Жуков, должны закончить выгрузку к полудню. Никаких помех высадке противник не чинил. Разве он не мог догадаться, что мы будем наращивать силы? Немцы не вели воздушной разведки в треугольнике Феодосия - Новороссийск - Туапсе, иначе движение первого эшелона десанта было бы ими обнаружено. Растерянность? Вряд ли. Нехватка сил? Это вполне возможно. Ведь гитлеровцам приходилось отражать десант еще и со стороны Керчи. Нашим частям, высадившимся здесь, под Феодосией, необходимо как можно быстрее наступать в направлении Ак-Моная, пользуясь благоприятной обстановкой.

Когда забрезжил рассвет, «Красный Кавказ», «Красный Крым» и «Шаумян» снялись с якорей и заняли позиции для артиллерийской стрельбы по требованию наступающих частей десанта.

Мне очень хотелось самому побывать в Феодосии, ознакомиться с обстановкой на суше. На тральщике, который подошел к борту крейсера, мы вместе с бригадным комиссаром Форбитником отправились в порт.

Высадились на разбитом снарядами причале. Пахло гарью пожарищ. В порту было немало моряков и солдат. Они охраняли штабеля ящиков с боеприпасами, выгруженных с транспортов. На прилегающих к порту улицах принимали боевой порядок последние батальоны только что высадившейся дивизии.

Капитана 2 ранга Жукова мы нашли в одном из домиков неподалеку от порта. Здесь же был и представитель инженерно-строительного отдела флота полковник Усков. Вокруг них организовалось нечто вроде базы высадки, которая принимала приходящие в порт суда, руководила их разгрузкой, обеспечивая необходимыми разгрузочными средствами. Она же устанавливала порядок отправки транспортов в обратный путь с эвакуируемыми на Кавказское побережье ранеными. Кстати сказать, при подготовке операции мы не предусмотрели наличия такой береговой базы высадки. А практика показала, что она необходима.

Жуков доложил, что вся Феодосия, ее окраины и прилегающие к ней высоты заняты нашими войсками. [106]

Как только в город с «Красного Крыма» прибыл генерал-майор Дашичев, я информировал его о высадке первого эшелона десанта и выразил уверенность, что и второй эшелон прибудет вовремя и разгрузится в следующую ночь. Договорились с ним, что он будет поддерживать со мною связь через капитана 2 ранга Жукова, остающегося в порту для приема второго отряда транспортов.

Когда мы возвратились на крейсер, северный ветер принес резкое похолодание. Море стало парить. На палубах и надстройках кораблей, на пушках и пулеметах нарастала корка льда. И экипажам пришлось выйти на борьбу с обледенением.

Дальше, видимо, будет еще хуже. Вызываю радиста и вручаю ему радиограмму в адрес командира отряда кораблей охранения второго отряда транспортов: «Ускорьте переход».

К борту крейсера подходит тральщик. На нем прибыл из Новороссийска командующий 44-й армией генерал-майор А. Н. Первушин.

Он внимательно выслушал мой доклад о высадке десантных сил, расспросил, какими я располагаю сведениями о положении под Феодосией.

В это время Первушину подали радиограмму. Он прочитал ее, улыбнулся:

–  Один командир полка быстро продвигается в направлении Старого Крыма. Вот горячая голова!

–  Такого командира надо поддержать, - говорю я.
– Он понимает, что делает…

–  Я еще не полностью вник в обстановку, - сказал Первушин.
– Сейчас отправлюсь на КП и во всем разберусь.

Чувствовалось, что он всей душой стремится туда, где ведет бой его армия. Я попросил генерал-майора, чтобы меня регулярно информировали о ходе наступления десанта. Генерал обещал, что такая информация будет. И тут же отбыл на тральщике в город.

День клонился к вечеру. Пришло время отпустить в Новороссийск крейсер «Красный Крым» и эсминец «Шаумян». У них кончались запасы. «Красный Кавказ» пожелал им счастливого плавания и остался в заливе до прихода второго эшелона.

Эсминец «Железняков», у которого помимо боевых [107] повреждений обнаружилась большая соленость воды в котлах, ушел в Новороссийск еще раньше, вслед за «Незаможником».

Артиллерийскую поддержку теперь станут осуществлять эсминцы, пришедшие с первым эшелоном десанта, а также те, которые придут со вторым эшелоном. Об этом я просил в очередном донесении командующему и начальнику штаба флота.

Морозный ветер и метель все усиливались. Нетрудно было представить, как тяжело приходится тихоходным, до предела нагруженным транспортам. Волна, крен, обледенение. Но верилось, что команды судов все выдержат.

И они действительно выдержали. Около полуночи отряд транспортов появился в Феодосийском заливе. К тому времени снегопад прекратился, взошла луна. Но море парило, покрывшись густым непроницаемым покрывалом. Над ним возвышались лишь мачты кораблей и судов. На мачты приходилось высылать наблюдателей, иначе корабли и суда шли бы вслепую.