Судьба троих разведчиков была теперь известна. А что с остальными?.. Никогда, пожалуй, у нас в отряде [85] не ждали с таким нетерпением наступления вечера, как на этот раз.

Едва только стало смеркаться, катер с несколькими разведчиками и врачом отряда вышел из Тамани к косе. Ожидая его возвращения, батальонный комиссар Коптелов начал формировать группу, которая этой ночью во что бы то ни стало должна была добраться до «Черноморца» и снять оттуда наших товарищей. Каждый из нас хотел попасть в эту группу, но Коптелов назначил всего троих во главе с матросом Клижовым. Группа должна была быть небольшой, чтобы, воспользовавшись маленькой шлюпкой, тузиком, выполнить поставленную перед ней задачу, не привлекая внимания настороженного противника.

Через час-полтора катер с Морозовым и Нестеренко подошел к пристани в Тамани. Сержант с забинтованной грудью и рукой, бледный, осунувшийся, не смог даже приподняться на носилках.

— Лежи, лежи, Сашок, — заботливо сказал Василий Степанович, встретив носилки у трапа катера. — Если можешь, расскажи коротко, что там случилось...

Часто умолкая, чтобы собраться с силами, Морозов сообщил, что, когда они подходили к месту высадки, на берегу, неподалеку от бочарного завода, вспыхнул прожектор. Прежде его там не было. И нужно же было так случиться, чтобы он сразу же осветил шлюпку. Противник начал обстрел. Снаряды и мины ложилась у самого борта. Разведчики зажгли и бросили за борт дымовую шашку. Но ветром сносило дым в сторону. Дали две красные ракеты. Наша артиллерия открыла огонь по порту, однако гитлеровцы все же продолжали обстреливать шлюпку. Вскоре были убиты старшина 2-й статьи Пушкарев и сержант Лысенко. Тяжело ранило старшину 1-й статьи Николаева, сержанта Зыкова, матросов Дженчулашвили и Несмиянова. Шлюпка стала тонуть. Надев спасательные пояса, разведчики поплыли.

Поддерживая Дженчулашвили и Несмияноза, пять разведчиков во главе с Морозовым добрались до «Черноморца». Стали думать о том, как сообщить о своем местопребывании в отряд. Все сошлись на том, что Морозов, как хороший пловец, должен попытаться проплыть девять километров до косы Тузла и с находящегося там наблюдательного пункта связаться с отрядом. Морозов [86] и сам понимал, что в сложившихся обстоятельствах иной возможности доложить командованию о случившемся нет, и согласился.

Чтобы не позволить нашим катерам подойти к порту и оказать помощь разведчикам, противник до самого рассвета вел огонь, засыпая снарядами и минами то один, то другой квадрат моря. И когда Морозов отплыл более километра от транспорта, он неожиданно попал под этот обстрел и был ранен в грудь и в руку. От потери крови он стал быстро терять силы. На счастье, ему попалась торчавшая из воды мачта какого-то потопленного корабля. Держась за нее, Александр разорвал тельняшку, как мог перевязал раны и, немного отдохнув, поплыл дальше. Как это было ни трудно, он должен был все же добраться до косы... Этого требовал от него долг перед оставшимися на полузатопленном «Черноморце» товарищами. И он доплыл...

Почти в бессознательном состоянии Морозов выбрался на косу и, поднимаясь, падая и снова поднимаясь, упрямо шел все вперед и вперед, к месту, где находился наблюдательный пункт.

...Санитарная машина повезла Морозова в госпиталь. А старшина 2-й статьи Нестеренко все же настоял, чтобы его, несмотря на усталость, включили в состав группы, отправлявшейся к «Черноморцу».

— Товарищ комиссар, там же ведь товарищи, с которыми я шел в бой...

— Хорошо, товарищ Нестеренко, идите, но помните, что вы должны избегать встречи и боя с противником. Единственная ваша задача — снять и благополучно доставить домой тех, кто остался на «Черноморце».

Около двадцати двух часов катер с тремя разведчиками вышел в море. Перед рассветом на причал были вызваны из госпиталя санитарные машины. «Морской охотник» вот-вот должен был подойти к Тамани.

Раннее летнее утро словно бы срывало со всего вокруг нас дымчатые покрывала, и все более отчетливо проступали контуры домов городка, катящиеся бесконечной чередой к берегу волны, несущие на гребнях белые шапки пены. Вот уже вспыхнула и стала разгораться алая полоска зари. Прошло немного времени, и над морем показался ослепительный диск солнца. А долгожданного «морского охотника» все не было. [87]

Катер возвратился около восьми часов утра и снова с нерадостной вестью. По-видимому, гитлеровцы ждали в эту ночь прихода наших разведчиков, потому что спустя некоторое время после того, как группа Клижова, пересев в тузик, отошла от корабля и, по расчетам, должна была уже подходить к «Черноморцу», там послышалась яростная автоматная и пулеметная стрельба. Сразу же на берегу вспыхнули прожекторы. «Морской охотник» до рассвета ждал возвращения шлюпки, но напрасно...

Наступил еще один день томительного беспокойства. Теперь мы тревожились и о второй группе наших товарищей.

После обеда с косы Тузла совершенно неожиданно передали, что там находятся старший матрос Корякин и матрос Мешакин из группы сержанта Морозова. Их удалось еще засветло перебросить в Тамань, и они рассказали, что оставшаяся на «Черноморце» четверка перебралась в одну из надстроек. До вечера корабли противника, проходя несколько раз мимо, на транспорт не заглядывали. Стало уже немного темнеть, когда со стороны Керчи показались два гитлеровских катера, направлявшихся прямо к «Черноморцу». Рассчитывать на то, что, осматривая транспорт, враги не обнаружат разведчиков, не было оснований. Дженчулашвили и Несмиянов предложили, чтобы двое других разведчиков, оставив свои автоматы, попытались вплавь добраться до косы Тузла.

— Идите, идите, — сказал Дженчулашвили. — Нам все равно плыть нельзя. Так зачем же и вам погибать без толку... Идите, а мы с Николаем постараемся отвлечь фрицев. И если уж погибнем, так не иначе, как прихватив с собой на тот свет с десяток гитлеровцев...

Корякин и Мешакин сначала не соглашались, но Дженчулашвили и Несмиянов настояли на своем. Крепко расцеловавшись, друзья простились.

— И долго еще мы плыли и слышали позади себя выстрелы, — со слезами на глазах рассказывал Корякин. — Спасая нас, они погибли сами...