Почему «Керчь» ушла в Туапсе - видно было выше в моем кратком очерке. Читателю стоит только сравнить эту цитату с предыдущей, чтобы решить, на чьей стороне в действительности были симпатии населения. Можно ли так безжалостно опровергать себя. Кстати, мы находим на стр. 397 следующую деталь, относящуюся к моменту перехода части флота из Севастополя в Новороссийск:

«Команды начали выздоравливать. Причиною служило обстоятельство, что почти все лица, замешанные в расстрелах, бежали раньше».

Иными словами я, Н. Р. Гутан, отрицаю на стр. 397 факты, сообщенные на стр. 425, и действительно все лица, замешанные в расстрелах, бежали раньше. Дело в том, что перед самым моим вступлением в командование миноносцем «Керчь» (т. е. в начале апреля 1918 года), наведя справки, я узнал, что участников расстрела офицеров Варнавинского полка в городе Новороссийске в январе 1918 года на «Керчи» больше не было - они скрылись.

Но здесь, видимо, автором и Н. Р. Гутаном дело затеяно очень тонко: подпущен как будто между прочим расстрел офицеров Варнавинского полка для того, чтобы читателю пришла в голову догадка, что я был в то время командиром «Керчи» и хотя бы косвенно, но замешан в это дело. Отчего бы не воспользоваться удобным случаем и не замарать своего противника.

Но где тонко, там и рвется.

Подводя итоги изложенным событиям, автор на стр. 425 патетически возглашает:

«Кто же были вдохновителями этого дела? По чьему наущению был уничтожен целый ряд совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей?». [108]

И тут же на стр. 431, излагая те оскорбления и унижения, которые выпали на долю части Черноморского флота, оказавшейся в Севастополе после Новороссийской трагедии, со стороны немецкого командования и союзников, автор пишет:

«Быстро движется время, и печальные остатки русского флота, находясь «под защитой Франции», постепенно приходят в полную негодность. Так некогда умирала в Лиссабоне эскадра адмирала Сенявина».

Не дурно. Автор, воспылав негодованием на стр. 425 по поводу «уничтожения целого ряда совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей», на стр. 431 указывает, что такой же ряд совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей (т. к. именно часть таких же и сдалась немцам) постепенно приходит в полную негодность.

Спрашивается, стоило ли целому ряду судов уходить из Новороссийска для того, чтобы, претерпев небывалые в истории русского флота оскорбления от немцев, а затем и от союзников, вписав в историю флота ряд печальных страниц, привести эти суда в полную негодность?

Необходимо указать автору, что часть Черноморского флота, находившаяся в Севастополе, после позорной сдачи его немцам, не имела права ожидать ни от немцев (которые прекрасно умеют ценить поступки, освященные военно-морской этикой), ни от союзников ничего, кроме недоверия и презрения.

Отметим упорную тенденцию автора путем передержек оправдывать своих «клиентов», а также действовать на невнимательных читателей противоречивыми, искусно замаскированными, отделенными друг от друга промежутками в несколько страниц, цитатами.

Кроме того, Г. К. Графу, старому морскому офицеру, стыдно сравнивать бесславную и позорную кончину сдавшихся судов Черноморского флота с эскадрой адмирала Д. Н. Сенявина - эскадра которого перед интернированием во вражеском английском порту не прошла через позор сдачи и последовавших за ней унижений и оскорблений. [109]

Теперь автор, подтянув все свои «резервы» и «тяжелую артиллерию», закидывает меня градом снарядов самой беззастенчивой клеветы.

На стр. 428 мы к своему удивлению находим:

«Нет ничего тайного, чтобы не стало явным. Во французской миссии, в Екатеринодаре, сами же члены ее проболтались о похождениях некоего лейтенанта Бенье и капрала Гильом - агентов французской контрразведки, которым было поручено высшим командованием уничтожить Черноморский флот, не стесняясь ни подкупами, ни средствами.

Лейтенант Бенье нисколько не отказывался тогда от участия своего в этом деле, но, наоборот, весьма любезно сообщил некоторые подробности.

По его словам выполнить такое поручение было довольно трудно. Дело дошло значительно легче лишь после того, как удалось завязать непосредственное сношение с И. И. Вахрамеевым, Н. П. Глебовым-Авиловым, старшим лейтенантом В. А. Кукель и несколькими матросами.

В особое смущение их приводили дредноуты, которые первое время совершенно не поддавались агитации, толь ко потом уже представилась возможность склонить на свою сторону и часть команды «Свободной России», но она считалась весьма «ненадежной».