Вот так и жили в те ушедшие времена, когда власть могла сурово покарать. Именно страх заставлял всех выполнять как следует свои служебные обязанности. Но забудем про страх и вернемся к поварам.

Им разрешалось забирать неликвиды. Поэтому ушлые молодцы в белых колпаках готовили так, что на кухне всегда оставались лишние блюда.

Каждый вечер мой сосед притаскивал две сумки ресторанной жратвы и пару бутылочек сливового. Это был особый род напитка: в бутылку сливалось все, что оставалось недопитым на столах. Водку, сухое вино, портвейн, коньяк, очень в те годы популярный в Москве румынский ром.

Я несколько раз пил этот напиток – гадость необычайная. По случаю того что в 50-е годы в Москве холодильники «Газоаппарат» были доступны только руководящей элите или артельщикам, продукты хранили за окном.

По понятным причинам летом мой сосед повар Трофимыч делился добытым с обитателями нашей коммуналки, и я на своем кухонном столике нередко находил салат «оливье» и пару цыплят тапака.

Ресторан «Астория» был закрыт, когда началась война. Впрочем, все рестораны в Москве, кроме тех, что были при гостиницах высшего разряда – «Гранд-Отель», «Националь» и «Москва», – закрыли. В «Астории» организовали столовую для работников Моссовета, райкома партии и еще каких-то важных учреждений.

Особых излишеств там не было, об этом мне рассказывал мой сосед. Винегрет, суп рыбный и каша с кусочком вареного мяса. Но посетители столовой получали специальную книжку с отрывными талонами и продовольственные карточки оставались нетронутыми. По тем временам это было большим подспорьем.

В январе 1944 года в Москве заработали коммерческие рестораны «Астория», «Москва», «Гранд-Отель», «Националь», «Аврора». И хотя цены в них были чудовищные, снова началась увлекательная московская жизнь.

«Асторию» облюбовали солидные воры – генералы московского блатного мира. Что и говорить, деньги у них были. Постоянными посетителями «Астории» стали поляки из военной миссии, французские военные, а также английские журналисты из газеты «Британский союзник», издаваемой в Москве.

Я очень хорошо помню эту газету, особенно ее логотип: английский солдат в каске, похожей на сковородку, и наш боец, тоже в каске, несут знамена своих сражающихся стран.

А раз было много иностранцев, то и наших «журналистов» было немало, и у всех в кармане лежало удостоверение «Вечерней Москвы». Это были доблестные бойцы НКГБ, пасущие веселых иностранцев.

Когда мне рассказали об этом, я долго не мог понять, почему «ксивой прикрытия» избрали самую любимую москвичами в те годы газету. И мне объяснил старый опер, сам бывавший тогда в «Астории»:

– «Правда» – официоз, «Известия» – солидняк, «Труд» – тяжеловесный, а «Вечерка» – веселая, вроде бы репортерская газета. Усек?

– Усек, – ответил я.

Ходили в «Асторию» ради замечательной певицы – красавицы Беаты Кочуры. Она пела на русском и на польском. Когда она пела на нашем родном языке, то легкий акцент придавал любому танго неповторимое очарование.

Беата бежала от немцев из Львова, там она работала в ресторане «Бристоль», который при советской власти переименовали в «Першетравный», то есть «Первомайский». Ресторан «Бристоль» во Львове польском, потом советском имел неважную репутацию. При поляках здесь собирался весь цвет уголовного мира западных земель и Восточной Польши. При советской власти они своим привычкам не изменили.

Я часто бывал во Львове в командировках и любил зайти в «Бристоль», тем более что там метром служил приятель моего дядьки. Он встречал меня, как родного, и рассказывал кучу занятных криминальных историй.

Итак, мы готовились к съемкам двух последних сцен. Вася Лановой играл бандита, выдающего себя за боевого летчика. Он надел полковничий китель, положенные ордена и о чем-то поговорил с режиссером. Олег Стриженов, исполнитель главной роли – полковника МУРа Данилова, очень трогательно завязывал галстук по той, старой моде. Все было готово. К сожалению, вместо красавицы Кочуры, певицу играла миленькая барышня из Театра Маяковского.

И сколько я ни говорил, что такой красавец, как Лановой, не увлечется этой девицей, режиссер увидел эту актрису по-своему.

Появился оркестр. Старые ресторанные лабухи. Они вытащили из сундуков униформу 50-х, и на площадке резко запахло нафталином. Они настраивали инструменты, а я заметил весьма немолодого человека, инструктирующего официантов.

Я долго не мог вспомнить, где его видел. А потом в памяти возник женский оркестр, хлопающие люди и метр. Это был тот самый метрдотель, который проработал в «Астории» немалое количество лет.

Он подошел ко мне, мы поздоровались.

– Это вы написали эту историю?