Володю установили, несколько дней наблюдали за ним, но у него никаких интересов, кроме лошадок, не было. Его задержали, и он сказал, что попросил его сыграть роль клерка знакомый – Борис Захарович Сандлер. Сандлера проверили. Но ни по каким учетам гражданин с такой фамилией не проходил. Начали отрабатывать связи и опять ничего криминального не нашли. И все-таки его задержали и привезли в МУР. Но ни на допросах, ни на очной ставке Сандлер не подтвердил показаний Володи. Стоял на том, что это клевета: Володя, запутавшийся в своих игорных делах, одолжил у него крупную сумму, поэтому и оговаривает своего кредитора. Показания Сандлера подтверждала расписка Володи на сумму пятьсот рублей, изъятая у Бориса Захаровича при обыске. Сандлера отпустили, но установили за ним наблюдение.

А тем временем в МУР поступили сообщения, что еще в четырех городах произошли аналогичные преступления. Четыре паспорта с наклеенной фотографией преступника были переданы в МУР. Эксперты установили, что все паспорта похищены в городах Кривом Роге и Запорожье.

Эдик Айрапетов вылетел на Украину.

В Кривом Роге местные сыщики устроили ему встречу с бывшим королем украинских карманников Витькой Пауком. Он, отсидев последний срок, накрепко завязал и жил тихо в маленьком домишке на окраине города. Без протокола он поведал Айрапетову, что известный фармазонщик Мишка Сирота заказал щипачам несколько паспортов. За ксивы он платил щедро – по две сотни за штуку. Айрапетов показал Пауку фотографии «большого начальника».

– Это он, – сказал Витька Паук.

И поведал, что во время войны Сирота помог ему закосить от армии и уехать в Ташкент, где по его заказу он «щипнул» удостоверение у двух лохов из горсобеса.

Мишка Сирота не проходил ни по каким учетам. Значит, он был классный мошенник, если за столько лет ни разу не попался. Кстати, в беседе Паук сказал, что Сирота родом из Запорожья.

Началась самая муторная часть работы. Оперативники поднимали десятки карточек паспортного учета. И наконец нашли. Мишка Сирота в миру был Мащенко Михаилом Ивановичем и имел вместе с сестрой в Запорожье собственный дом. Вполне естественно, что сестра ничего не знала о брате. На допросе она поведала, что Михаил ответственный работник и трудится в Москве.

Первоначально обыск ничего не дал. Тогда Айрапетов решил его повторить. На этот раз его интересовал фундамент. В городе стояла тридцатиградусная жара, и оперативники работали в плавках. На второй день из земли на лопате достали кучу денег.

Но Мащенко растворился на бескрайних просторах любимой родины.

Айрапетов помнил рассказ, не для протокола, старого карманника, особенно ташкентский эпизод. Он проверил и выяснил, что Сандлер тоже жил в эвакуации в Ташкенте.

Из архива угрозыска Узбекистана затребовали старое дело о работниках собеса. Сандлер и Сирота в те годы находились в Ташкенте, сейчас Борис Захарович правда краешком, но тоже проходил по делу об автомобильном мошенничестве.

Поиски Сироты продолжались, одновременно было усилено наблюдение за Сандлером. И однажды он получил телеграмму: «Жду во Львове. Варя».

Сандлер приехал во Львов и остановился в солидной гостинице «Интурист» на главной площади. Вел он себя как каждый приезжий: полюбовался оперным театром, погулял в Стрийском парке, посетил знаменитое кафе-кондитерскую на Пиршотравной улице. Вечером, тщательно одевшись, он спустился в ресторан. Вошел в японский зал, сел за столик, сделал заказ. А через полчаса к нему подсел Сирота.

Так закончились сразу два дела – нераскрытое военное и свежее о крупном мошенничестве.

В 70-х годах район Патриарших стал номенклатурным гнездом. На улице Алексея Толстого, ныне Спиридоновке, снесли красивые доходные дома, а на их месте построили жилье для крупной номенклатуры. И сразу же усилился режим. Замелькали на улицах мордатые ребята из «девятки», охраняющие покой вождей.

В одном из домов жил председатель Госплана, зампред Совмина и член ЦК Николай Байбаков. Был он человеком демократичным, поэтому возвращался с работы, высаживался из машины у музея-квартиры Максима Горького и шел в народ.

Однажды прекрасным зимним вечером у самого дома он встретил компанию пацанов.

– Дяденька, тебе далеко? – спросил один из них.

Байбаков подумал, что, видимо, это тимуровцы, которые хотят помочь ему дойти до дома.

– Нет, ребята, спасибо, я уже пришел.

– Тогда не замерзнешь! – крикнул один из пацанов, сорвал с головы председателя Госплана дорогую ондатровую шапку, и вся компания бросилась бежать.

Мне рассказывали мои друзья из 83-го отделения милиции, что такого у них не было даже после ограбления музея-квартиры Алексея Толстого.

Все отделение и бригада оперативников МУРа сутки стояли на ушах, но шапку члену ЦК все же вернули.

Потом я частенько встречал Виктора Васильевича Гришина, бывшего члена Политбюро и первого секретаря МГК КПСС, весьма демократично гуляющего с супругой возле памятника великому баснописцу.

Я и сейчас, проходя днем по скверу на Патриарших, вижу до боли знакомые лица, примелькавшиеся в свое время на газетных страницах и плакатах. Лица узнаю, а фамилии вспомнить не могу. Слишком много фотографий всякого начальства пришлось мне повидать за свою жизнь. Да и они теперь не такие, как раньше. Выходят играть в шахматы или домино на лавочки в сквере.