— О, государь! — начал он своим кровожадным голосом. — Дай нам разрешение поступать в этом деле не стесняясь.

— Что хочешь сделать ты, маркиз? — спросил король тревожно.

— Господи, да убить его, конечно! — ответил маркиз, а Сен-Поль прибавил:

— Отдай нам его жизнь, о государь, наш повелитель!

Король Филипп призадумался.

Он только что заключил договор с графом Ричардом. Но тот договор был действителен лишь на время этой карательной войны: он кончался, как только будет выжата последняя капля крови из старого короля. Ну, а что будет после войны? Филипп уже успел тем временем поостыть к Ричарду, когда услышал всё, сейчас сказанное про него. Он не мог удержаться от мысли, что брак с Элоизой был бы самым подходящим ответом на позорную молву. Будет ли у него, Филиппа, возможность принудить Ричарда по окончании войны жениться или отдать ему соответственное количество земли? Он не мог этого сказать наверно, даже сильно сомневался. С другой стороны, если он и Ричард смогут одолеть старика Генриха, а Сен-Поль потом сможет побороть Ричарда, разве это не была бы чистая выгода для него, Филиппа?

Покусывая бахрому своей мантии, раздумывал король, прикидывая в уме и то и се. Наконец он неуверенно спросил:

— А что сделает ваш Герден, если я отдам за него мадам Жанну?

Сен-Поль назвал сумму, и даже значительную.

— А на чью сторону он станет в распре? — спросил король.

— Он станет на мою сторону, государь: это — его долг.

— Чёрт возьми! — воскликнул король. — Да разберем же, наконец, в чем именно заключается ваша сторона, ваши выгоды?

— Мои выгоды заключаются в праве человека, претерпевшего кровную обиду, о мой повелитель! — ответил юный граф Сен-Поль.

— И мои тоже, — прибавил маркиз.

— Пусть будет по вашему желанию, господа! Дарую вам этот брак, — промолвил король Филипп. — Но кончайте с ним как можно скорее: лишь бы вести об этом не дошли до Ричарда раньше, чем брак совершится. Верно вам говорю! В этом великане таится огонь кипучий, и ты, Сен-Поль, запомни это. Ты не должен воевать на английской стороне: не то будешь против Ричарда и против меня. Твоя личная месть пусть обождет, а в настоящую минуту мне надо свести счеты, в которых граф Пуату — на моей стороне. Маркиз! Ты тоже у меня в долгу: смотри, не допускай, чтобы перевес был на стороне моих врагов!

Маркиз и граф, его кузен, поклялись, держа перед лицом своим крестообразные рукояти своих мечей.

Между тем, в своем главном городе Пуатье, Ричард уже приводил в исполнение свои планы. Первое, за что он принялся, было — послать Гарстона Беарнца с письмами в Сен-Поль-ля-Марш: он ведь считал себя теперь совершенно свободным человеком. Во-вторых, не видя причины, почему ему необходимо ждать короля Филиппа или кого-либо другого из своих союзников, он с войском перешел границы Турени и брал один за другим укрепленные замки в этой богатой стране, очищая себе дорогу к завладейте Туренью, к этой его главной и высокой цели.

Оставим его за этим занятием и последуем на север за Гастоном Беарнцем. Этот молодой человек отправился в путь в начале марта, в ветреную, пыльную погоду. Но его, как истого трубадура, согревала самая цель возложенного на него поручения. Он сложил в дороге целый букет благоуханнейших песен в честь Ричарда и дамы ля-Марша, обладательницы волос шафранного цвета, опоясанной широким поясом. Проезжая по владениям короля французского, через Шатоден, Шатр и Понтуаз, он чуть не встретился с Евстахием Сен-Полем, который скакал во всю прыть к противоположной цели.

Конечно, Гастон сразился бы с ним и был бы убит: Сен-Поль, как и подобало его сану, ехал со свитой, а певец — один. Впрочем, судьба избавила его от такой неудачи; в самом выспреннем настроении духа, с готовой «альбой» [63] , он доехал до окна, которое он считал окном Жанны. И до чего верен был у него глаз насчет женских покоев! Он тотчас почти что угадал. Из окна и вправду выглянула дама, но только не Жанна, а матрона внушительных размеров со скуластым, скалообразным лицом, с седыми волосами, словно приклеенными к щекам.

«Взгляни, зарделся небосклон! Взгляни, моё сердечко!» — залился Гастон.

— Прочь, петушок! — отозвалась старая дама.

Тщетно продолжал вздыхать Гастон. Оказалось, что это была тетка, служившая верой и правдой графу, а Жанна сидела у неё в башне под замком. Гастон удалился в лес, чтобы предаться размышлениям. Там-то написал он пять одинаковых, слово в слово, записок пленнице. Первую из них он дал мальчишке, которого накрыл за опустошением птичьих гнезд.

— Милый мальчик! — сказал он. — Снеси гнездо горлицы к госпоже Жанне и скажи ей, что это — первые плоды новой весны. Ты заработаешь серебряную монетку. Но смотри, не попадись старухе с челюстями как клещи.

Вторую записку он вручил лесному сторожу, который делал вязанки дров для замковых печей, третью горничная опустила себе в карман, а четвертую он помог ей выучить наизусть, собственным способом, который пришелся ей весьма по вкусу, С пятой запиской Беарнец поступил чрезвычайно ловко. Он попросил себе аудиенции у дуэньи [64] , которую звали мадам Гудулой, и получил её. Он стал на колени и поцеловал её большую бархатную туфлю. Почтенная мадам была тронута — буквально тронута: наклоняясь, он прикрепил записку к шнурку её необъятной юбки. Единственная достигшая своего назначения записка была доставлена мальчишкой в гнезде горлицы. Таким образом, у Жанны явилась бумажка, которую она могла беречь и лелеять. Прежде всего, конечно, ей предстояло на неё ответить. Вот её содержание: