Старая женщина начала хмуриться, когда Дитя забормотало быстрее, а веки, прикрывавшие глаза, затрепетали.

— Его сердце познало страх, —сказала Праматерь. — Только я не могу найти ему имени.

— Ты сможешь ему помочь, герцогиня? — взволнованно спросил Грунтор.

Рапсодия закрыла глаза и задумалась над его вопросом. «Песнь матери, живущая в ее душе», — кажется, так говорилось в предсказании. Она попыталась вызвать из глубин памяти образ своей матери, прежде он всегда вставал перед ее мысленным взором, четкий и ясный, точно летнее небо, а теперь практически никогда не посещал ее.

В тот последний раз, когда мать явилась ей во сне, она произнесла: «Огонь силен. Но звездный огонь рожден прежде; он самая могущественная стихия. Воспользуйся звездным огнем, чтобы очистить себя и мир от ненависти, овладевшей нами. Тогда я смогу обрести покой до нашей следующей встречи».

Эти слова до сих пор звучали в голове Рапсодии, но голос матери она забыла, и эта потеря причиняла ей невыносимую боль.

Рапсодия приблизилась к каменному ложу и наклонилась к уху Спящего Дитя. Затем она осторожно положила руку на зеленые волосы, убрав с лица несколько прядей, упавших ему на глаза, когда оно металась в беспокойном сне. Праматерь не шевелилась и не пыталась ей помешать. Она убрала свою руку и тихонько спрятала ее в складки просторного одеяния.

— У моей матери имелась песня на все случаи жизни, — едва слышно проговорила Рапсодия. — Она была представительницей народа лиринглас, у которого принято каждому событию посвящать песню. Иначе они не мыслили свою жизнь. Для них это было всего равно, что дышать. Я не знаю, какая именно песня матери имеется в виду в предсказании. — Не успела Рапсодия договорить, как ей в голову пришла идея. —Подождите, кажется, я поняла.

Когда женщина из народа лирин узнает, что она ждет ребенка, она поет ему особую песню — первый дар своему малышу, его собственная мелодия. Может быть, именно она успокоит Дитя? Будущая мать поет ее каждый день, занимаясь привычными делами, и когда остается одна — перед утренней молитвой и после вечернего гимна звездам. Именно так дитя учится ее узнавать, это его первая колыбельная, своя у каждого ребенка. Лирины живут под открытым небом, и для них очень важно, чтобы дети умели хранить молчание даже в самых опасных ситуациях. Песня им так хорошо знакома, что она их успокаивает. Может быть, в предсказании говорится о такой песне?

— Может быть, — согласился Акмед. — А ты свою песню помнишь?

Рапсодия проглотила ядовитый ответ, вовремя вспомнив, что у Акмеда никогда не было семьи и потому ему такие вещи не понять.

— Да, — ответила она. — Это песнь ветра, так что вполне может быть, что в предсказании речь идет именно о ней.

Она села на каменную плиту, стоящую рядом с ложем Дитя и служившую Праматери постелью, подобрала под себя одну ногу и, не убирая руки со лба Спящего Дитя, закрыла глаза и запела песню из своего далекого детства:

Закончив, Рапсодия открыла глаза и посмотрела на Дитя Земли. Пока песня звучала, оно затихла, но как только Рапсодия замолчала, снова начало метаться на своей каменной постели. Казалось, песня привела его в страшное волнение. Рапсодия печально подняла голову и вдруг почувствовала, как на ее плечо опустилась тяжелая рука.

— Не грусти, герцогиня, — сказал он. — Песенка была очень даже ничего.

Праматерь тоже пришла в страшное волнение, Акмед чувствовал беспокойство в ее вибрациях.

— Может быть, еще что-нибудь вспомнишь? — спросил он у Рапсодии, которая тихонько что-то бормотала, пытаясь успокоить Дитя.

— Мать пела мне тысячи песен, — ответила она и погладила Дитя по дрожащей руке. — Я не имею ни малейшего понятия, о какой из них говорится в предсказании.

— А если ты неправильно его поняла? — предположил Акмед. — Возможно, речь идет не о твоей, а о его матери.

Рапсодии показалось, будто у нее в сознании прозвучал чистый ясный перезвон колокольчиков.

— Ну конечно! Ты прав, — волнуясь, сказала она. —Но как я смогу спеть песнь его матери, если я даже не знаю, кто она?

— У него не было матери, — твердо заявила дракианка. — Она создана из Живого Камня.

— В таком случае, может быть, дракон, который его создал?.. — предположила Рапсодия.

— Нет, — прервал ее Грунтор. — Это Земля. Земля — его мать.

— Конечно, — пробормотала Рапсодия. — Конечно.