— Если ты позволишь мне в последний раз быть твоим проводником, я покажу твоим губам место, куда им следует попасть.

Рапсодия усмехнулась, закрыла глаза и приподняла лицо. Его пальцы мягко прикоснулись к ее подбородку, за тем вновь притронулись к ее губам. Рапсодия наклонилась вперед и оказалась внутри его глубокого капюшона. В следующее мгновение ее губы натолкнулись вовсе не на жесткую проволоку бороды, а коснулись его губ. Она не слишком удивилась.

Она быстро поцеловала Эши и, выскользнув из-под капюшона, наклонилась, чтобы собрать свои вещи.

— До свидания, — повторила она. — Безопасного тебе путешествия, и будь осторожен.

— И ты тоже.

Лицо Рапсодии стало серьезным.

— И… Эши?

— Да?

— Пожалуйста, подумай насчет того, что я сказала про бороду.

Ей показалось, что он тихонько рассмеялся. Рапсодия надела капюшон, повернулась и уверенно двинулась вперед. Пройдя десяток шагов, она оглянулась.

—Надеюсь, мы еще увидимся.

— Будь я азартным человеком, я бы мог поспорить, что так и будет. — Теперь Рапсодия не сомневалась, что он улыбается.

Она улыбнулась в ответ, и они расстались.

Эши стоял и смотрел ей вслед до тех пор, пока она окончательно не скрылась из виду. Потом он еще некоторое время слышал ее негромкое пение — мелодия без слов, шелест ветра в высокой траве, легкие, почти неуловимые колебания земли, где она надеялась найти ответы и где, как рассчитывал Эши, она однажды будет править. Стать единой с Тирианом, познать его песни и тайны.

Только после того, как она удалилась на пол-лиги, он перестал ощущать ее запах и больше не мог вспомнить аромат ее волос. А когда их разделило две лиги, он перестал чувствовать тепло ее огня. Сладкий вкус ее губ, отстраненная мягкость поцелуя будут оставаться с ним еще много недель. И он знал, что ее лицо в момент прощания с ним, то, как она смотрела на языки пламени, останутся в его душе на всю жизнь.

Он не касался Рапсодии, лишь рука в перчатке и короткий дружеский поцелуй. Однако пальцы все еще жгло, и этот мучительный огонь распространялся по всему его телу, пробуждающемуся в суровой реальности наступившего одиночества. Отступившие на время нечеловеческие страдания теперь обрушилась на него с новой силой. Дракон негодовал из-за потери присущей ей магии, человеку не хватало много большего.

Вернувшиеся боль и одиночество заставили вспомнить о приближающихся событиях и о той роли, которую ему предстояло сыграть. Осознание того, что ей тоже предстоит познать чудовищную боль, оказалось совершенно не выносимым для его изуродованного сердца, и он упал на колени.

Он уткнулся головой в землю и, прижав руки к лицу, разрыдался, вдыхая терпкую пыль лесной тропы, роняя на землю слезы дракона — и оставляя куски обсидиана с вкраплениями золота, сверкающими в косых лучах солнца.

Еще долго единственным звуком в огромной опустевшей Колонии был тихий шорох маятника древних часов, медленно раскачивающегося в темноте. Пожилая дракианка поплотнее запахнула плащ, молча глядя перед собой. Когда она наконец заговорила, ее голос эхом прокатился в пустоте пещеры, а потом его поглотил мертвый ветер.

— В день гибели Колонии здесь кипела жизнь. — Ее взгляд скользнул по темным коридорам, словно она пыталась оживить давно ушедших людей. — Смерть пришла ночью. — Она закрыла глаза.

Акмед заметил, как натянулась просвечивающая кожа на ее лице, как напряглись мышцы, — она боролась с болью воспоминаний. Хрупкие вены потемнели, сердце начало быстрее качать кровь, и он ощутил, как участился ее пульс.

— Ф'дор, — прошептала Праматерь, не открывая глаз.

Кровь застучала в ушах Акмеда, глухо отдаваясь в голове. Он ощутил, как ускоряется биение могучего сердца Грунтора, растет давление в его венах. Веки древней женщины дрогнули, и она посмотрела в глаза Акмеда.

— Даже одно слово вызывает у тебя гнев, — сказала она. Король фирболгов слегка кивнул. — Твое сердце наполняется ненавистью — как и мое, — поскольку наши предки, кизы, принесли клятву. Они были детьми ветра, одной из пяти первых рас нашего мира.

Пока она говорила, Акмед почувствовал, как воздух над каменным плато негромко загудел. Даже ветер, идущий из глубин пещеры, слегка посвежел, словно он участвовал в истории, которую рассказывала Праматерь.

— В дни Преждевременья четыре из древнейших рас попытались заточить ф'доров в глубинах Земли, — продолжала Праматерь. — Каждая раса приняла посильное участие. Самая юная, известная как вирмрил,или драконы, построила склеп из Живого Камня, в который следовало навеки заключить ф'доров. — Черные глаза зловеще сверкнули. — Именно так появились на свет Дети Земли.

Акмед посмотрел на Грунтора, но великан молчал, продолжая внимательно слушать второй голос Праматери, говорящий с ним в более низком регистре.