Буденный. Исаков»{41}.

У нас продолжались тяжелые бои. С раннего утра возобновились вражеские атаки, поддерживаемые сильнейшим артогнем и массированными ударами с воздуха. Особенно силен был натиск на смежных флангах третьего и четвертого секторов, где противник накануне вклинился в нашу оборону. Восстановить положение не удавалось, для этого просто не хватало сил.

На второй день наступления гитлеровцы вели себя уже не так самонадеянно: в атаки шли рассредоточенно, короткими перебежками - оценили, видно, что такое наш огонь. Несмотря на мощную поддержку пехоты артиллерией и авиацией, противник оказывался не в состоянии достичь того, на что рассчитывал, введя в наступление столько сил. И все же на направлении главного удара он вновь немного продвинулся.

Батальоны 79-й бригады оборонялись активно, предпринимали контратаки. Но в итоге дня бригада, уже очень поредевшая, оставила несколько тактически важных высот. Состояние дивизии Ласкина, понесшей еще большие потери, было столь тяжелым, что командующий Приморской армией И. Е. Петров признал необходимым - и Военный совет флота с этим согласился - отвести ее с переднего края, заменив [286] находившейся в резерве 345-й стрелковой дивизией подполковника Н. О. Гузя.

«Если бы не эта их чертова авиация!…» Такие или подобные слова вырывались у многих. В течение суток было лишь несколько часов - от наступления темноты до раннего июньского рассвета, когда фашистские самолеты не висели у севастопольцев над головой, когда люди могли немного отдохнуть от неистовой бомбежки и становилось возможным доставить войскам снабжение, произвести необходимые перегруппировки.

Помню, добрался в то время до Севастополя один писатель. Сойдя ночью с корабля, явился на ФКП. Я знакомлю его с обстановкой, но он, вижу, все-таки не представляет ее реально - просит, чтобы я помог ему немедленно, хотя стало уже светло, попасть на позиции. Чтобы убедить писателя, что это невозможно, пригласил его выйти на площадку перед штольней ФКП. Над Южной бухтой барражировали два «мессершмитта», и стоило нам сделать по открытой площадке шагов 15-20, как они уже развернулись для атаки и открыли огонь. Пока мы уходили в укрытие, появилась еще одна пара. И так было не только у ФКП, но и над всей территорией оборонительного района.

Приходилось менять кое-что в сложившихся методах боевого управления. Если в течение всей обороны, вплоть до начала июня, обстановка позволяла встречаться с командующими родами войск, с командирами и комиссарами соединений практически в любой час - и на ФКП, и на их командных пунктах, то теперь возможности для этого резко сократились. «Мессершмитты», шнырявшие в воздухе в течение всего светлого времени, преследовали не только каждую выехавшую из укрытия машину, но часто и появившегося на открытом месте одиночного пешехода. Привычное в севастопольских условиях, где все относительно близко, живое общение вынужденно заменялось контактами по проводной и непроводной связи. По проводам передавались письменные боевые распоряжения командующего СОР. Но главные, принципиальные решения, как и прежде, вырабатывались на вечерних, а точнее - ночных, заседаниях Военного совета после докладов командарма, коменданта береговой обороны, командующего ВВС и других начальников об итогах боевого дня.

* * *

В воздухе господствовала неприятельская авиация, однако не могу не сказать здесь же о том, как доблестно сражались наши летчики. По пять - семь раз за день взлетали [287] они с обстреливаемых вражеской артиллерией аэродромов, смело вступали в неравные воздушные бои, штурмовали передний край противника, его батареи, тылы. Само появление краснозвездных самолетов в севастопольском небе воодушевляло бойцов в окопах. А какой восторг вызывала каждая их победа (как падал на берег или в море сбитый «юнкерс» или «хейнкель», обычно было видно многим), трудно передать.

Вскоре, в середине июня, наиболее отличившимся летчикам севастопольской авиагруппы было присвоено звание Героя Советского Союза. В их числе были гвардии капитаны М. В. Авдеев и К. С. Алексеев, старшие лейтенанты Ф. Ф. Герасимов, М. Е. Ефимов, Е. И. Лобанов, Г. В. Москаленко, подполковник Н. А. Наумов.

Бои становились все более ожесточенными. И все отчетливее вырисовывался замысел, который пытался осуществить противник: через станцию Мекензиевы Горы прорваться к Северной бухте, отрезать войска нашего левофлангового четвертого сектора и взять под контроль порт.

Но как ни малы были расстояния, которые требовалось преодолеть, чтобы реализовать этот план, как ни велик перевес сил на стороне врага, развитие событий явно не соответствовало расчетам гитлеровского командования. Вклинивание в нашу оборону на направлении главного удара не переросло в прорыв. Наш отпор атакующему противнику отнюдь не ослабевал. И если он в итоге дня упорных боев, неся тяжелые потери, на каком-либо участке все же продвигался, то самое большее - на сотни метров.

В те дни на севастопольских рубежах совершалось много подвигов. Один из них связан в памяти с именем крейсера «Червона Украина», погибшего в ноябре.

Моряки этого корабля продолжали сражаться за Севастополь на батареях, вооруженных снятыми с крейсера орудиями. 705-я береговая батарея, установленная в районе станции Мекензиевы Горы, к 10 июня не только оказалась на переднем крае, но и была обойдена с тыла фашистскими автоматчиками. Держа круговую оборону, подвергаясь ударам с воздуха и обстрелу неприятельских батарей, комендоры «Червоны Украины» били по атакующему врагу прямой наводкой. Павшего комбата В. Г. Павлова заменил старший лейтенант И. К. Ханин, раненого комиссара В. Е. Праслова - секретарь парторганизации старшина Н. П. Алейников. За день герои-комендоры уничтожили семь танков, истребили до роты фашистской пехоты. Все попытки врага овладеть позицией батареи были отбиты. [288]