Там, где гитлеровцы утром смогли еще немного продвинуться, их отделяли от Северной бухты всего два с небольшим километра. Но та фашистская атака, прикрытая вонючим дымом, оказалась последней в декабрьском штурме. Когда ее отбили, наступило тревожное затишье. Нельзя было сразу понять, на что еще способен враг, чего можно сейчас от него ожидать. Затем выяснилось: на участках самых напряженных схваток противник начал отходить!…

В частях, только что отбивших его последний отчаянный натиск, стали спешно сколачивать отряды преследования. В них включали всех, кто был под рукой, - и ездовых, и подносчиков снарядов, и оркестрантов…

Будь у нас в резерве свежие силы, имей мы в тот час заранее подготовленные мобильные группы преследования, очевидно, можно было бы лучше использовать наступивший перелом и, не давая врагу опомниться, отбросить его подальше. А при наличии более крупных резервов - даже развернуть с ходу наступление в направлении Симферополя.

Но резервов не было. Да и отходил противник далеко не везде. Он лишь спешил выбраться из клиньев, которые так настойчиво создавал, вгрызаясь в нашу оборону, и где теперь почувствовал себя в опасности, оставлял позиции, откуда уже не мог продвинуться дальше. А на других, более выгодных, быстро, организованно закреплялся - немцы это умели.

На северном направлении наши части окончательно заняли станцию Мекензиевы Горы и высоты за нею, во втором секторе освободили Верхний Чоргунь и полностью овладели высотой с Итальянским кладбищем (на ней утвердилась бригада Жидилова), несколько продвинулись на ряде других участков, в том числе в районе 30-й батареи. На большее - даже при огромном подъеме духа в отстоявших Севастополь войсках - сил пока не хватило.

Так закончился, так провалился у гитлеровцев затяжной декабрьский штурм нашей черноморской твердыни. Обеспечив себе большой перевес и в численности войск, и в огневой силе, а особенно в авиации и танках, враг рассчитывал [213] овладеть городом за пять дней, но и за шестнадцать дней упорных атак своей цели не достиг. Фронт наступления сократился за это время с тридцати километров до шести, однако и сосредоточение усилий на узких участках не помогло где-либо прорвать нашу оборону на всю глубину. В декабре армия Манштейна потеряла перед рубежами СОР до 40 тысяч своих солдат. Недешево стоило и нам отстоять Севастополь.

Его защитники показали в декабрьских боях мало с чем сравнимые мужество и самоотверженность, а также возросшее воинское умение. Я уже говорил, какой боевой эффект имели хорошо скоординированные действия всех видов артиллерии, включая корабельную, своевременная переброска с Кавказа 79-й бригады, а затем 345-й стрелковой дивизии, их героические контратаки. Надо особо сказать и о том, как много значила отменная стойкость полков 95-й стрелковой дивизии, батальонов 8-й бригады морской пехоты, которые, находясь с первых часов штурма на направлении главного удара противника, дрались поистине геройски.

95- й дивизией командовал генерал-майор В. Ф. Воробьев, а в последние дни декабря -уже полковник А. Г. Капитохин, до того командир одного из ее полков. В. Ф. Воробьева перевели в штаб Приморской армии, где он вскоре стал замещать Н. И. Крылова. Николай Иванович, получивший в разгар боев звание генерал-майора, был тяжело ранен при одном из выездов в войска и надолго оказался в госпитале, но эвакуироваться из Севастополя не захотел, и должность начальника штаба армии оставалась за ним.

8- я бригада морпехоты полковника В. Л. Вильшанского потеряла в декабре большую часть своего личного состава (и в том числе четырех комиссаров батальонов). Бойцов, оставшихся в строю, передали в 7-ю бригаду и в 1-й Севастопольский полк морпехоты, А когда представилась возможность, в январе 1942 года, 8-я бригада была заново сформирована на основе этого полка и вернулась на боевые рубежи под командованием полковника П. Ф. Горпищенко.

* * *

Массовый героизм защитников Севастополя, бесспорно, сыграл решающую роль в срыве тщательно подготовленного противником штурма. К декабрю сорок первого относится много подвигов, навсегда вошедших в историю Севастополя, ставших известными всей стране.

Уже после отражения штурма удалось установить подробности подвига нескольких моряков, поведение которых, [214] мне кажется, с особенной силой выразило дух непоколебимой стойкости, царивший на севастопольских рубежах. То, что совершила эта маленькая группа бойцов, думается, помогает понять, как выстоял весь Севастополь.

…На склоне высоты с отметкой 192,0 западнее селения Камышлы (ныне - Дальнее) располагался дзот № 11 - одна из огневых точек пулеметной роты лейтенанта М. Н. Садовникова.

За сутки до того, как гитлеровцы начали свое декабрьское наступление, в роте состоялось делегатское комсомольское собрание с повесткой дня: «О предстоящих боях». На собрании единогласно приняли такую резолюцию:

«Над нашим родным городом, над главной черноморской базой, над всеми нами нависла смертельная опасность. Враг рвется в наш любимый город Севастополь. Мы клянемся Родине:

1. Не отступать назад ни на шаг.

2. Ни при каких условиях не сдаваться в плен, драться в врагом по-черноморски, до последнего патрона, до последней капли крови.

3. Быть храбрыми и мужественными до конца. Показывать пример бесстрашия, отваги, героизма всему личному составу.

4. Наше решение-клятву поместить в боевых листках и сообщить по всем дзотам, окопам, огневым точкам.

5. Настоящее решение обязательно для всех комсомольцев».

В дзоте № 11 комсомольцами были все - командир огневой точки старшина 2-й статьи Сергей Раенко и семь молодых краснофлотцев из электромеханической школы учебного отряда флота. Решение собрания, принятое при участии их делегата, они скрепили своими подписями.