Ты так думаешь? спросила Катя с подозрением, растягивая слово "думаешь".

Не думаю, Катюха, а знаю, ответил ей с апломбом, а то, как ещё убедить. Накрутит себя, взбрыкнёт в одночасье и забыкует на религиозной почве, и всё насмарку пойдёт. Все мои труды по сводничеству.

Посмотрел ей прямо в глаза и добавил, понизив голос.

Если тебя мучает, что под венец идешь без исповеди, так я готов у тебя её принять. И отпустить грехи.

Обломись, Жорик, фыркнула невеста, Ты и так про меня слишком много знаешь.

Ну, тогда, иди и не греши, перекрестил я её, Я тебя благословляю.

Нет, Жора, ты для меня всё же загадка, покачала головой Катя, и, крутанув пышными юбками, умчалась по своим хлопотам.

Наконец все заняли свои места на помосте.

Билл с Саркисом, в качестве шафера, или как тут говорят бестмэном, отделились от толпы и встали рядом с пастором.

Потом по проходу пустили чьихто детей лет восьми. Девочка в коротком, но пышном белом платьице, изпод которого выглядывали кружева длинных панталончиков, гордо несла маленькую корзинку, и, как толстовский сеятель, раскидывала по суконной дорожке лепестки цветов, беря их из этой корзинки. А мальчик в белой рубашке с бабочкой и в штанах до колен, рядом с ней на вытянутых руках осторожно нёс белую бархатную подушечку с кистями по углам. На подушке лежали обручальные кольца. И было заметно, что он очень боится их уронить, хотя кольца на такой случай были заранее прихвачены ниткой.

Всё эти причиндалы пара ангелов сложила на импровизированный алтарь под аркой, и, получив от пастора по конфете, гордые бросились в толпу к родителям.

Затем я, на правах посаженного отца, взяв Катю за пальцы покоролевски, то есть с выносом рук вперед движения, неторопливо повел её этим проходом, шагая по цветам к алтарю, у которого её ожидал толстый, красный, рыжий, лысыватый счастливый Билл, одетый во всё белое.

С первым нашим шагом по помосту, из динамиков торжественно взревел марш Мендельсона. Скорее всего, ктото из наших девчат расстарался и выкопал музон по случаю на MP3 флешке или в телефоне. А, может, и сам Саркис. Но точно не прихожане методистской церкви.

На Кате было надето длинное лёгкое платье с декольте и кринолином нежноперсикового цвета и короткая смешная фата без флёрдоранжа.

Я вел Катю к алтарю, чувствуя, как её начинает нехило колбасить.

На середине пути Катя заполошно воскликнула, и, слава Богу, за громкой музыкой её слов никто кроме меня не услышал.

Жора, ты не сказал мне главных слов.

Каких?

Ты со мной не развелся, придурок.

Да, мой косяк, ничего не попишешь. И для катиного душевного равновесия я ей тут же сказал три раза "талах", что её ненадолго успокоило.

Наступил момент истины.

Мы с Катей, неторопливо пройдя дорожкой, встали напротив жениха с шафером.

Пастор, прижав Библию к сердцу, вскинул в сторону толпы правую руку. Музыка стихла, и он выкрикнул высоким тонким голосом.

Есть здесь человек, который может сказать чтото, изза чего не может быть свершён данный брачный обряд?

Наступившая молчаливая пауза показалась мне вечностью. Я подспудно всё ждал от когото подлянки. Чуйка свербила под копчиком, что без этого не обойдётся. А пальцы чувствовали, как снова колотит Катю. Сквозь фату мне было видно, как она закусила нижнюю губу, закатив глаза под брови. Она тоже очень трусила, что ктото сейчас выйдет и опорочит её перед всеми. И убьёт её второй шанс.

Но обошлось. Все промолчали. Хотя чуйка моя успокаиваться даже не собиралась.

Пастор продолжил.

Пусть такой человек выйдет сюда и скажет это всём громко. Или молчит об этом всю свою жизнь, до смерти, он приподнял обеими руками над головой том Библии, как будто бы хотел такому нахалу, буде тот обнаружиться, вбить этой книгой голову в штаны.

Никто не вышел.

Катю отпустило. Она уже улыбалась сквозь фату.

Подойдите ко мне, дети мои, сказал пастор.

И мы с Саркисом подвели к нему брачующихся.

Возьмитесь за руки и скажите друг другу пред Богом и людьми слова брачного обета.

Билл осторожно поднял фату на невесте, потом снова взял Катю за руки и, глядя ей в глаза, с чувством сказал.

Я буду любить тебя, и почитать тебя во все дни моей жизни. Я, Вильям, беру тебя, Екатерина, в мои законные жёны, чтобы быть с тобой и хранить тебя, начиная с этого дня. Я обещаю быть верным тебе во времена хорошие и плохие, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас.

Катя, держа Билла за руку, смотря ему в глаза и сияя запредельным счастьем, чуть сбивчиво произнесла ответную формулу брачного обета.

Я буду любить тебя, и почитать тебя, во все дни жизни моей. Я, Екатерина, беру тебя, Вильям, как своего законного мужа, чтобы быть с тобой и хранить тебя, начиная с этого дня. Я обещаю быть верной тебе и в хорошие времена и в плохие, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас, и сама лучилась просто ангельским светом.