Морс слишком долго работал в полиции, чтобы поверить в то, что смерть и кража или (как он начинал теперь думать) кража и смерть могли оказаться случайным совпадением. Нельзя сказать, чтобы он испытывал какие-либо иллюзии относительно кражи. Он никогда не отказался бы помериться силами с убийцей, но готов был сложить оружие перед сколько-нибудь умелым домушником — даже, уж если на то пошло, перед сколько-нибудь неумелым домушником. И если, как, по-видимому, думают все, Лаура Стрэттон не закрыла дверь в номер, чтобы мог войти муж, если она беспечно оставила сумочку на ночном столике прямо напротив этой неприкрытой двери, если кто-то знал обо всем этом... да, даже если кто-то и не знал об этих вещах... ну, что же, было бы просто удивительно, если бы сумочка быстренько не улетучилась. Минут через пятнадцать? Самое большее, подумал Морс. Все мы можем призывать (некоторые из нас могут призывать): «Не вводите нас во искушение», но все же большинству людей безумно нравится бросать свои фотокамеры, бинокли, радиоприемники, ракетки для сквоша, сумочки... хм... да, бросать их на задних сиденьях автомобилей, а потом бежать жаловаться в полицию, когда вдребезги разбивают задние стекла и...

Э, да о чем тут говорить!

Конечно, все дело заключалось в том, что Морс практически потерял интерес к делу, и единственное, что помнил, — это алкогольные способности леди, которую звали миссис Шейла Уильямс.

Он едва успел убрать стакан, когда даже без стука, которого требуют простая вежливость и приличие, в дверь просунулась голова Макса. Увидев Морса в кресле управляющего, Макс быстро вошел в кабинет и тут же уселся.

— Мне сказали, я найду тебя здесь. Впрочем, можно было бы и не говорить. Любой патологоанатом, стоящий своего жалкого вознаграждения, обладает довольно тонким нюхом.

— Ну?

— Сердечный приступ. Острая сердечная недостаточность.

То же сказал Суейн.

Морс медленно кивнул.

— Непонятно только, какого черта ты заставил меня притащиться сюда, чтобы подтвердить очевидное? Кстати, где тут выпивка?

Морс с неохотой указал на буфет.

— Ты ведь за это не платишь, а?

— Чего бы ты выпил?

— Ничего, Морс, я же при исполнении.

— Ну, смотри.

— А как оно, ничего? Можно пить?.. Виски?

Морс встал, плеснул немного виски в пластиковый стаканчик и протянул Максу.

— Ты абсолютно уверен, Макс...

— Послушай, а ведь недурная штука, правда?

— ...о времени наступления смерти?

— Между половиной пятого и четвертью шестого.

— В самом деле?

Никогда еще Морс не слышал от этого полицейского врача-горбуна ничего похожего на такое категорическое заключение.

— А как это ты?..

— Горничная, Морс. Сказала, что бедняга-старушенция поднялась к себе в половине пятого, причем на своих двоих. А потом твои люди сообщили мне, что горячо любящий муж нашел ее в четверть шестого. — Макс сделал хороший глоток «Гленфидича». — Ведь мы профессионалы, Морс, мы ведь такие, что мимо нас ничто не проскользнет.

Он допил виски и от удовольствия причмокнул.

— Еще?

— Ты что... Я же все-таки на службе... И между прочим, собираюсь на прекрасный ужин в веселой компании.

В голове Морса звякнул колокольчик:

— Не на тот ли пир, куда устремился этот тип?

— На тот самый, Морс.

— Он тут, в гостинице, работает доктором.

— Лучше скажи мне чего-нибудь, чего я не знаю.

— Я имею в виду, что он осмотрел миссис Стрэттон, только и всего.

— И ты не очень ему веришь.

— Не очень.

— А мне говорили, что он совсем неплохой знахарь.

— Честно говоря, мне показалось, что он немного того...

— Чуток membrum virile? [5] Знаешь, иногда ты попадаешь в точку... Может быть еще на дорожку, а, Морс?

— Ты его знаешь?

— Еще бы. И в данном случае ты совершенно в пролете. Он не просто... Нет, лучше выразиться по-другому — большего олуха во всем Оксфорде не сыскать.

— И все-таки она умерла от сердечного приступа?

— Несомненно! Так что не ищи здесь никакой чепухи. И это говорит тебе не какой-нибудь Суейн, Морс, а я.

Когда десять минут спустя Макс отбыл на ужин Британской медицинской ассоциации, Морс совершил то, что на языке политиков называется поворотом на сто восемьдесят градусов. И к тому времени, когда в комнату вошел Льюис и следовавший за ним по пятам доктор Теодор Кемп, Морс уже знал, что ошибся в своих первоначальных выводах. Совпадение кражи и смерти (в любом порядке) нередко бывает чистой случайностью.

Но только не в данном случае.

Конечно же Льюису придется всех допросить — или большую их часть. Но это зависит от Льюиса. Что до него самого, то Морс ничего так не желал, как поскорее вернуться в свою холостяцкую квартиру в северном Оксфорде и еще раз прослушать вторую часть брюкнеровского Концерта № 7.

Но с одним-двумя из них нужно будет побеседовать.