Улучшить наши позиции означало еще до главной наступательной операции овладеть грядами господствующих высот, чтобы дать артиллерии широкий обзор обороны противника, а при более значительном успехе частных операций и возможность взять под обстрел аэродромы.

С начала декабря напряженными и кровопролитными стали бои в западном секторе котла за высоты с отметками 135,1 (Пять Курганов) и 129,0, а также за высоту Казачий Курган. Весь месяц атаки на эти высоты чередовались с контратаками противника. Снега здесь не было видно, везде вспаханная снарядами земля, кругом черно, а если и выпадет за ночь снег, то вскоре же опять покрывается пылью, земляной крошкой, пороховой гарью. Несколько раз врывались наши воины на эти высоты, но потом вынуждены были [78] отходить под натиском превосходящих сил противника. Один из немецких офицеров, командир пехотного полка Штейдле, впоследствии так вспоминал борьбу в этом секторе:

«На возвышенном западном участке фронта окружения идут упорные бои за так называемый Казачий Курган, считающийся ключом кольца обороны. С него можно контролировать переправы через Дон. Борьба за эти высоты, за высоту 102, у которой погибли три немецкие дивизии, или за высоту 129, вокруг которой окопался мой полк, требует больших жертв...

Если ехать на мотоцикле от Дмитриевки по пологому подъему, где все покрыто гладким льдом и путь преграждают похожие на дюны снежные сугробы, приходится включать малую скорость. Дорога разбита тысячами солдат, шагавших неуверенно, ощупью. Каждый, кто с трудом пробирается вперед, проходит мимо трупов, которые раньше лежали примерно в ста шагах южнее дороги. С каждым днем они оказываются ближе. Мертвые придвигаются к живым. Страшная картина. Снег, который сегодня, как саван, прикрывает трупы, на следующий день сметается леденящим ураганом... Во имя чего они приняли смерть, во имя чего бесцельно погибли?»{28}

Правильный вопрос. Только задать его надо было раньше, когда полки той же 376-й пехотной дивизии бодро маршировали по донским степям, по летним белым дорогам, где, прошитые очередью фашистского истребителя, лежали убитые беженцы — женщины, дети, старики. Вот и задал бы себе тогда Штейдле этот вопрос: во имя чего мы их убиваем? А теперь поздно. Пора летних маршей под губную гармошку, пора веселой охоты на русских кур и свинок прошла. Близок час расплаты, армия генерала Паулюса встречает его в промерзших окопах, во вшивых землянках, с мечтой о буханке ржаного хлеба. Армия уже съела всех лошадей румынской кавалерийской дивизии. Самолеты еще прилетают в котел, но с каждым днем их все меньше — иные сбиты русской зенитной артиллерией, иные истребителями, иные раздавлены русскими танками на ближайшем к котлу аэродроме — в Тацинской. Была надежда на деблокаду, на прорыв со стороны Котельниково танковых дивизий генерала Гота. Но Гот потерпел сокрушительное поражение, [79] его войска спешно отступают на юго-запад, на Ростов.

В такой обстановке 28 декабря части 65-й армии Павла Ивановича Батова предприняли еще одну частную операцию. Цель — захватить все тот же ключевой пункт обороны противника — Казачий Курган. Нам, нескольким офицерам оперативной группы, генерал Н. Н. Воронов поручил помочь спланировать артиллерийскую подготовку. Нет, это не было вмешательством в работу артиллеристов 65-й армии и подменой их нашей опергруппой. Это была необходимая в тот момент товарищеская помощь. Я уже говорил, что под Сталинград прибыло много недавно сформированных артиллерийских частей и соединений резерва Верховного Главнокомандования. В их числе были четыре артиллерийские дивизии — 1, 4, 11 и 19-я тяжелая, а также две дивизии гвардейских минометов — 2-я и 3-я. Они состояли из 6–8 отдельных частей (полки и дивизионы), однако подготовленных штабов, которые могли бы спланировать, организовать и воплотить в дело эту большую силу, не имели.

Между тем такой крупный боевой механизм, как артиллерийская дивизия, нуждается в четком управлении, Так же как и любой крупный завод. Ведь известно, что десятки станков, установленных даже в самых удобных помещениях, еще нельзя назвать заводом, пока специалисты не выстроят это множество агрегатов в стройную систему, в цикл. Так и артдивизия, да и вообще крупная артиллерийская группировка. Вооруженная лучшими орудиями и минометами, она не будет оправдывать своего назначения в бою, пока ее не возглавит работоспособный, сильный штаб, который все расставит по местам — так, чтобы и разведка, и связь, и все виды снабжения, и топографическая, и метеорологическая, и множество других служб данной артиллерийской группировки или соединения действовали четко и ритмично. Ибо от них в конечном счете зависит боевая работа артиллерии, эффективность этой работы.

Во времена, о которых идет речь, подобные артиллерийские штабы у нас только начинали создаваться. Не хватало еще специалистов, да и штаты этих штабов уже не соответствовали резко возросшему объему работы и, соответственно, нагрузкам, выпадавшим на каждого штабного командира. В той же 65-й армии на заключительном этапе Сталинградской битвы было около 40 артиллерийских полков, на каждых трех пехотинцев приходилось по два артиллериста, всего (считая и личный состав приданных армии полков РВГК) около 17 500 артиллеристов. А управлял этой [80] массой штаб артиллерии в составе девяти человек, включая и начальника штаба{29}.

Поэтому командующий артиллерией фронта мой однофамилец Василий Иванович Казаков попросил Николая Николаевича Воронова помочь специалистами из оперативной группы. В штаб артиллерии 65-й армии отправились втроем — Михаил Николаевич Чистяков (впоследствии маршал артиллерии), Иван Давыдович Векилов и я. Выполнили поручение, хорошо и дружно поработали с товарищами из штаба артиллерии, спланировали артподготовку. Она была короткой, но массированной, с участием трех тяжелых пушечных полков.

Дым разрывов еще не снесло ветром с Казачьего Кургана, а стрелки 173-й и 24-й дивизий уже ворвались во вражеские опорные пункты и выбили с высоты пехотинцев 376-й немецкой дивизии. Артиллеристы, сопровождавшие атаку огнем и колесами, тотчас установили в захваченных окопах шестнадцать легких пушек. А полчаса спустя уже отбивали, стреляя прямой наводкой, первую контратаку врага. В течение последовавших 60 часов, вплоть до вечера 30 декабря, было отражено около двадцати таких атак на Казачий Курган. Важнейшая ключевая позиция осталась за 65-й армией, что оказало существенное влияние на успех наступления, начавшегося две недели спустя.

В тот же вечер, 30 декабря, генерал Н. Н. Воронов показал нам письмо, найденное среди других писем на борту сбитого немецкого транспортного самолета. Письмо написал и отправил в Германию командир 376-й немецкой дивизии. Он описывал бои последних дней за высоту 129,0 и 126,7 (Казачий Курган), довольно точно определяя наши атаки как локальные, цель которых — нащупать слабые места в немецкой обороне. Но не поэтому заинтересовались письмом и представитель Ставки генерал Воронов и командующий Донским фронтом генерал Рокоссовский.