На следующей неделе Нелли стало хуже. Мистер Бертуисл точно выполнял все мои предписания, но, когда он пригнал ее с пастбища, было видно, что она еле ковыляет.

Ногу ей опять поднял Лен, и я уныло осмотрел заметно увеличившуюся припухлость. Она охватывала венчик полукругом от пяточной части до межкопытной щели, и при самом легком прикосновении корова страдальчески дергала ногой.

Говорить я ничего не стал, так как знал, что предстоит Нелли, и знал, что мистеру Бертуислу, когда я наконец ему скажу, это очень не понравится.

Я приехал снова в конце той же недели и, взглянув на лицо фермера, сразу понял, что оправдались худшие мои опасения. Против обыкновения, он был один и молча провел меня в коровник.

Нелли стояла теперь на трех ногах, боясь хотя бы слегка задеть пораженным копытом булыжный пол. И – что было еще хуже – она страшно исхудала: за какие-то две недели превратилась из гладкого, упитанного животного в мешок костей.

– Похоже, ей конец приходит, – пробормотал мистер Бертуисл.

Поднять заднюю ногу коровы не так-то просто, но на этот раз помощь мне не потребовалась, потому что Нелли было уже все равно. Я осмотрел распухший палец, похожий теперь на огромный бесформенный и безобразный нарост. Из него по копыту сочился гной.

– Он вот тут лопнул, – фермер указал пальцем на рваную ранку. – Только легче ей не стало.

– И не могло стать, – заметил я. – Помните, я вам говорил, что сустав поражен изнутри.

– Ну что ж, и не такое случается, – ответил он. – Позвоню Мэллоку, и дело с концом. Она уже почти совсем не доится, бедняга, а на вид и вовсе пугало пугалом.

То, что я сказал теперь, я всегда говорил, только когда хозяин животного сам наконец решался вызвать живодера. С самого начала помочь Нелли могло только хирургическое вмешательство, но предлагать операцию при первом осмотре было бы бесполезно. Идея ампутации пальца у коровы или быка приводила фермеров в ужас, и я знал, что убедить мистера Бертуисла даже теперь будет нелегко.

– Ее вовсе не нужно забивать, – сказал я. – Есть ведь еще один способ лечения.

– Еще один? Так мы же вроде уже все перепробовали!

Я нагнулся и снова приподнял больную ногу.

– Вот поглядите! – Я ухватил внутреннее копытце и подвигал им. – Тут все в порядке. Этот палец совершенно здоров и легко выдержит полный ее вес.

– Так-то так… Ну а эта гадость?

– Я ее уберу.

– То есть… отрежете, что ли?

– Да.

Он энергично замотал головой.

– Нет, на такое я не согласен. Она уже и так настрадалась. Надо послать за Джеффом Мэллоком, да и конец.

Ну вот опять! Фермеры особой чувствительностью не отличаются, но мысль об ампутации всегда их пугает.

– Послушайте, мистер Бертуисл! – настаивал я. – Поймите же: она сразу почувствует облегчение. Будет опираться на здоровую часть, а тут все заживет.

– Я уже сказал, что нет, мистер Хэрриот. И опять то же скажу. Вы сделали, что могли, и большое вам спасибо, только ногу ей отпиливать я не позволю, и все тут.– Он повернулся и вышел из коровника.

Я беспомощно смотрел ему вслед. В подобных случаях я терпеть не могу уговаривать фермеров по одной простой причине: если операция окажется неудачной, вся вина ляжет на меня. Но тут я был совершенно твердо убежден, что какой-то час работы полностью вернет здоровье этой прекрасной корове, и не мог смириться с ее напрасной гибелью.

Я бросился за мистером Бертуислом, который уже подходил к дому, чтобы позвонить Мэллоку. Совсем запыхавшись, я перехватил его в дверях.

– Мистер Бертуисл, выслушайте меня. Я ведь не собираюсь отпиливать ей ногу. Просто уберу одно копытце.

– Так это же половина ноги, разве нет? – Он уставился на свои сапоги. – Мне такое не по нутру.

– Да она же ничего не почувствует! – умоляюще сказал я – Дам ей общий наркоз. И почти наверное все пройдет как нельзя лучше.

– Мистер Хэрриот, ну не по душе мне это. Даже подумать противно. А если и выздоровеет, то все равно калекой останется. Каково будет на нее смотреть!

– Да ничего подобного! Тут вырастет роговая шишка, и вы ничего даже не заметите; хотите на спор?

Он искоса посмотрел на меня, явно начиная сдаваться.

– Мистер Бертуисл! – атаковал я его. – И месяца не пройдет, как Нелли нагуляет жиру и будет опять давать по пять галлонов в день.

Разумеется, все это было достаточно глупо и ветеринару не к лицу бросаться такими обещаниями, но мной овладело какое-то безумие. Я просто не мог стерпеть, чтобы эту корову пустили на мясо для собак, когда мне почти наверное удалось бы ее вылечить. И еще одно: пусть по-детски, но я уже смаковал удовольствие, которое получу, разом облегчив мучения коровы и чудодейственно ее исцелив. Оперируя крупный рогатый скот, редко приходится рассчитывать на подобные эффекты, но удаление фаланги пальца представляет одно из приятных исключений.

По-видимому, моя настойчивость подействовала на фермера. Он пристально посмотрел на меня, пожал плечами и спросил:

– А когда вы думаете это сделать?

– Завтра.

– Ну ладно. А помощников вам много понадобится?

– Никого, кроме вас с Леном. Так завтра в десять.

На следующий день, чувствуя, как солнце припекает мне спину, я разложил свои инструменты на лужке возле дома. Такова была моя обычная операционная для крупных животных в те годы: зеленая травка, серые каменные службы на переднем плане, а дальше – мирные громады холмов, в безмятежном равнодушии поднимающихся к белым клочьям облаков.