Новая встреча с этой поразительной парой не заставила себя ждать. Я осматривал зубы ломовой лошади во дворе фермы и вдруг заметил, что выше по склону, за конюшней, у каменной стенки, стоит на коленях какой-то человек, а рядом возле детской коляски сидит на траве большая собака.

– Э-эй! Кто это? – спросил я у фермера, кивнув на холм.

Он засмеялся:

– Это Родди Трэверс. Вы его знаете?

– Нет. Как-то перекинулся с ним словом на дороге, и все.

– На дороге? Это верно. – Он кивнул. – Родди только там и увидишь.

– Но кто он? Откуда?

– Вроде бы он йоркширец, только точно не знаю. Да и никто не знает. Но я вам одно скажу: руки у него золотые. За что ни возьмется, все сделает.

– Да, – сказал я, наблюдая, как Трэверс ловко укладывает плоские камни, заделывая пролом в стене. – Теперь ведь мало кто берется чинить эти ограды.

– Верно. Работа не из простых, а умельцев все меньше становится. Родди тут мастер. Ну да ему все по плечу – что изгороди ставить, что канавы копать, что за скотиной ходить.

Я взял напильник и начал обтачивать острые углы на коренных зубах лошади.

– И долго он у вас останется?

– Как кончит со стенкой, так и уйдет. Я бы его подзадержал, да только он никогда в одном месте долго не остается.

– Но где-то у него есть же свой дом?

– Нету. – Фермер снова засмеялся. – Родди живет налегке. Все его добро у него в коляске.

На протяжении следующей недели, пока весна мало-помалу вступала в свои права и на солнечных склонах высыпали первоцветы, я часто видел Родди – то где-нибудь на дороге, то лихо орудующего лопатой в канаве, опоясывающей луга. И всегда тут же был Джейк – трусил рядом или сидел и смотрел, как он работает. Но встретились мы снова, только когда я вакцинировал овец мистера Паусона от размягченной почки.

Всего их было три сотни, и работники загоняли по несколько овец в маленький закут, где Родди хватал их и удерживал, пока я делал прививку. Оказалось, что и в этом он мастер. Полудикие овцы с холмов пулей проскакивали мимо него, но он спокойно ловил их за длинную шерсть, иногда даже в прыжке, и задирал передние ноги так, чтобы открылся голый участочек кожи под мышкой, который природа, словно нарочно, создала для иглы ветеринара. Снаружи на открытом склоне в своей обычной позе сидел большой ларчер и с легким интересом посматривал на местных собак, которые рыскали между загонами, но ни в какое общение с ними не вступал.

– А он у вас хорошо воспитан, – заметил я.

Родди улыбнулся:

– Да, Джейк не будет бегать туда-сюда, мешая людям. Он знает, что должен сидеть там, пока я не кончу. Вот он и сидит.

– Причем, судя по его виду, вполне этим доволен. – Я снова взглянул на Джейка, такого спокойного и счастливого. – И жизнь он ведет чудесную, странствуя с вами повсюду.

– Что так, то так, – вмешался мистер Паусон, пригнавший новую порцию овец. – Никаких забот не знает, прямо как его хозяин.

Родди промолчал, но когда овцы вбежали в закут, он выпрямился и перевел дух. Ему приходилось нелегко, и по его лбу стекали струйки пота, но взгляд, которым он обвел вересковую пустошь и встающий за ней склон холма, был исполнен удивительной безмятежности. И тут он сказал:

– Пожалуй, так оно и есть. Нам с Джейком тревожиться не из-за чего.

Мистер Паусон весело ухмыльнулся:

– Вот это ты правду сказал, Родди. Ни жены, ни ребят, ни взносов по страховке, ни долга в банке – не жизнь у тебя, а малина.

– Оно так, – заметил Родди. – Да ведь и денег тоже нету.

Фермер бросил на него лукавый взгляд:

– Значит, что же? У тебя на душе поспокойнее было бы, если бы ты отложил деньжат на черный день?

– Да нет! С собой же их таскать не будешь, а пока человеку на расходы хватает, с него и довольно.

В этих словах не было ничего особенно оригинального, но я запомнил их на всю жизнь. Потому что сказал их Родди – и сказал с неколебимым убеждением.

Когда я кончил и овцы радостно затрусили назад в луга, я повернулся к Родди:

– Большое спасибо. Мне куда легче работать, когда у меня такой помощник, как вы. – Я вынул сигареты. – Хотите?

– Нет, спасибо, мистер Хэрриот. Я не курю.

– Неужели?

– Ага. И не пью. – Он мягко улыбнулся мне, и я вновь почувствовал в нем особое душевное и физическое здоровье. Он не пил, не курил, трудился под открытым небом, не ища материальных благ, не мучаясь честолюбивыми желаниями, – вот откуда эти ясные глаза, свежее лицо и крепкие мышцы. Он не выглядел дюжим силачом, но в нем было что-то несокрушимое.