— Я еду в Бразилию один, Изз, — сказал он. — Я расстался с женой по причинам, никакого отношения не имеющим к путешествию. Быть может, я никогда не буду жить с ней вместе. Не знаю, сумею ли я полюбить вас, но… согласитесь вы поехать со мной вместо нее?

— Вы действительно хотите, чтобы я поехала?

— Да. Я тяжело пострадал и вправе искать облегчения. А вы любите меня во всяком случае бескорыстно.

— Хорошо, я поеду, — помолчав, сказала Изз.

— Поедете? Вы понимаете, что это значит, Изз?

— Это значит, что я буду с вами, пока вы оттуда не уедете, этого с меня достаточно.

— Теперь вы не можете положиться на мои нравственные устои. Но я должен вам напомнить, что в глазах цивилизованного мира — я хочу сказать, западного мира — это является грехом.

— Мне все равно — как и всякой женщине, когда она переживает такую пытку. Другого пути нет.

— Ну, так не выходите из экипажа, оставайтесь там, где вы сидите.

Перекресток остался позади; они проехали еще одну-две мили, а Клэр не сказал ей ни одного ласкового слова.

— Вы меня очень любите, Изз? — спросил он вдруг.

— Очень! Да ведь я уже это сказала. Я вас любила все время, пока мы вместе жили на мызе.

— Больше, чем Тэсс?

Изз покачала головой.

— Нет, — прошептала она, — не больше.

— Как же так?

— Никто не может любить вас больше, чем любила Тэсс… Она готова была жизнь отдать за вас. Большего и я не могу сделать.

Подобно пророку на горе Фавор, Изз Хюэт в эту минуту охотно скрыла бы истину, но то очарование, какое имел для нее, более грубой по природе, духовный облик Тэсс, принудило ее быть честной.

Клэр молчал; сердце его забилось, когда он услышал этот неожиданный искренний ответ безупречно честного существа. В его горле словно застыл комок. А в ушах звучало: «Она готова была жизнь отдать за вас. Большего и я не могу сделать!»

— Забудьте нашу пустую болтовню, Изз, — сказал он, неожиданно поворачивая лошадь. — Не понимаю, что я вам наговорил. Я отвезу вас назад к проселку.

— Вот награда за честность! О, я этого не вынесу… не вынесу… не вынесу!

Изз Хюэт истерически зарыдала и стала бить себя по лбу, когда поняла, что она сделала.

— Вы жалеете, что были справедливы к отсутствующей? О Изз, не портите доброго поступка такими сожалениями!

Постепенно она успокоилась.

— Хорошо, сэр. Быть может, и я не понимала, что говорю, когда… когда согласилась ехать. Я хочу… того, что невозможно!

— Невозможно, потому что у меня уже есть любящая жена?

— Да, да. У вас она есть.

Они остановились у проселка, мимо которого проехали полчаса назад, и она выпрыгнула из экипажа.

— Изз… прошу вас, забудьте о моем легкомысленном предложении! — воскликнул он. — Это было необдуманно… дурно.

— Забыть о нем? Никогда! Для меня в этом не было ничего легкомысленного!

Он почувствовал, что заслуживает упрек, прозвучавший в горьком возгласе, и, охваченный бесконечной тоской, вышел из экипажа и взял ее за руку:

— Изз, мы все-таки расстанемся друзьями? Вы не знаете, что пришлось мне вынести!

Она была великодушной девушкой и не позволила горечи обиды омрачить их разлуку.

— Я вас прощаю, сэр, — сказала Изз.

— Слушайте, Изз, — заговорил он, принуждая себя играть роль ментора, каковым отнюдь себя не чувствовал, — я хочу, чтобы вы сказали Мэриэн, когда увидите ее, что она должна быть хорошей женщиной и бороться с дурными наклонностями. Обещайте мне это. И скажите Рэтти, что есть на свете люди, более достойные, чем я, и ради меня она должна поступать разумно и честно — запомните эти слова, — разумно и честно ради меня. Я передаю им свое пожелание, словно умирающий — умирающий, потому что я никогда их больше не увижу. А вы, Изз, вы своими честными словами о моей жене спасли меня от безумия и предательства. Быть может, женщины и плохи, но в таких делах они лучше мужчин. И хотя бы из-за одного этого я никогда вас не забуду. Будьте всегда доброй и честной девушкой, какой были вы до сих пор, и думайте обо мне как о недостойном возлюбленном, но верном друге. Обещайте!

Она обещала.

— Да благословит вас бог, сэр. Прощайте!

Клэр уехал; но когда он скрылся из виду, Изз свернула на проселочную дорогу и в припадке отчаяния бросилась на траву. Поздно вернулась она в тот вечер в домик к матери, и лицо у нее было измученное и странное. Никто так и не узнал, как провела она эти черные часы — с тех пор, как рассталась с Энджелом Клэром, и до того, как вернулась домой.

Но и Клэра после разлуки с Изз терзали тревожные мысли, и губы его дрожали. Однако не Изз была причиной его скорби. В тот вечер он был на волосок от того, чтобы свернуть с дороги, ведущей к ближайшей станции, и через водораздел Южного Уэссекса направиться к дому своей Тэсс. Удержало его не презрение к ней и не сомнение в ее любви.

Нет. Он чувствовал, что, несмотря на ее любовь, подтвержденную словами Изз, факты не изменились. Если был он прав вначале, то прав и сейчас. И важность принятого им решения заставила его остаться на ранее намеченном пути, пока не направит его в другую сторону сила более властная, чем та, с какой столкнулся он в этот день. Быть может, он скоро вернется к Тэсс. В ту ночь он уехал в Лондон, а через пять дней уже прощался с братьями в порту, откуда отправлялся в Бразилию.