Глубокий снег росомахе — друг, товарищ и брат. Он увеличивает шансы чем-нибудь поживиться, в него в морозное время можно зарыться спать, в момент опасности можно проделать тоннель и выскочить далеко от врага. (Летчики рассказывают: росомахи, зная, что с самолетов и вертолетов постреливают, услышав звуки мотора, зарываются в снег.)

О снег росомаха чистит свою не очень опрятную шубу: трется грудью, валяется, волочит по снегу брюхо. Не обладая игривым нравом выдры, которая удовольствия ради может бессчетно раз скатиться по снегу (или по мокрой глине) со склона, росомаха, экономя силы, скатится с пригорка, совершая свои деловые пробежки.

На границах земельных владений у росомах случаются стычки, но избыток «большой еды» на чьей-нибудь территории каким-то образом становится известным и дальним соседям — бывает, вместе кормятся сразу пять-шесть зверей.

Малюток у росомахи в зависимости от зимнего корма бывает от двух до пяти. Рождаются в укромном месте весною — в апреле, мае. Воспитанье — спартанское, выживают лишь полноценные. Прибыль у росомах по годам не одинаковая. Через четыре-пять лет наблюдается вспышка численности, в шесть-семь раз превышающая годы обычные. Полагают: число росомах на российских лесных и лесотундровых пространствах достигает семи тысяч. Но кто ж их мог сосчитать — скрытных, осторожных, редких зверей?

Росомахи, в неволю попавшие взрослыми, подтверждают репутацию зверя необщительно-злобного. А вот те, кто воспитывал росомашек, взятых в природе еще слепыми, говорят, что вырастают они ласковыми и привязанными к человеку.

Таков он — демон северной лесотундры.

 Фото из архива В. Пескова. 15 ноября 1996 г.

(Окно в природу)

Заголовок этих заметок — шалость. Так иногда говорят о птице, летать почти переставшей и живущей с нами бок о бок.

«Цып! Цып!» Каждому с детства знакома картина: кличут кур, и они, видя, что сыплют зерна, бегут сломя голову и жадно, толкая друг друга, клюют. И яичко знакомо каждому с детства, и лапша с курятиной.

Из всех домашних животных куры — самые распространенные спутники человека. На всей земле, в любом государстве, на севере и на юге, в любой деревне и едва ли не в каждом дворе найдете вы кур. У человека может не быть коровы, козы, гусей, поросенка, но хоть парочку кур он все же держит. При крайней бедности только их-то и можно иметь. Неприхотливы. Нетребовательны. Живут «на птичьих правах» в какой-нибудь сараюшке («курятник» — символ неблагоустроенного убежища), в крайнем случае сами найдут чего-нибудь поклевать.

Птицы и курица.

Кур я не видел разве что в Антарктиде.

В Америке в придорожной харчевне читаешь: «Яйца — только что из-под курицы». В Африке кур на базар (крайнее небрежение к благодетелю!) несут за лапы вниз головой. В Индии на городском рынке (демонстрация свежести мяса!) курице при тебе отсекут голову и разделают. В арктической Андерме, помню, встретил старушку — бережно несет закутанную в одеяло корзину. «Что за живность у тебя, бабушка?» «Куры, милый, куры!» — и дала послушать, как возятся защищенные от мороза любимицы. При нынешней нищете на городских балконах держат несушек, на садовых участках за городом. На волжских пароходах в прошлом ресторанная служба имела курятники. Идет пароход в Астрахань — жарища, холодильников еще не было, а к обеду подавалась курятина. У известной всем Агафьи Лыковой на таежном ее подворье ходят сейчас семнадцать кур с петушком. «И еда, и веселье», — шутит Агафья.

Считают, что кур одомашнили пять тысяч лет назад. Распространяясь по миру из Южной Азии, куры меняли облик. Больше всего порезвились селекционеры, экспериментируя с курами — более двухсот пород! Разная стать, вес, окраска, повадки, разная яйценоскость, нарядность — на дворе хорошего птицевода в глазах рябит от богатства красок и форм. По части интереса к декоративности отличились германцы, японцы и россияне — страницы не хватит перечислить все пестрое многообразие кур. Особая редкость — порода петухов с пятиметровым хвостом.

Результаты эти достигнуты на птичьих дворах и маленьких фермах неистощимой человеческой любознательностью, терпеньем и чувством прекрасного. Американцы в разведении кур проявили свойственный им рационализм и энергию. Производство яиц и куриного мяса надо было поставить на индустриальный конвейер. Стали искать подходящую для этого породу кур и «положили глаз» на белую птицу, выведенную в Италии. Эта порода стала известной под названьем леггорн (искаженное от названия города Ливорно). «Сырой материал» американские селекционеры «довели до ума», получив исключительно яйценоскую, жизнестойкую и не очень требовательную к содержанию курицу, выводить которую стали не в гнездах, а в инкубаторах и держать не во дворах понемногу, а на огромных куриных фермах. Сидят белые птицы в клетках, перед ними движется конвейер с гранулами комбикорма, вовремя подается вода; другой конвейер сзади уносит куриный помет и яички. Петухи в этом процессе не принимают участия. (Курица кладет яйца независимо от того, потоптали ее или нет. И нам для яичницы безразлично: оплодотворенное яичко на сковородке или лишь «жировик».) Двести яиц в год — такова средняя яйценоскость леггорнов. Можно получить больше, но корма и условия содержания станут дороже.

Часто только куры и представляют птичий мир во дворе. Как они ладят между собой? Все тут вертится вокруг вожака-петуха. Во дворе он — фельдмаршал и видом, и поведеньем, но также и патриарх-покровитель. Увидел зернышки — немедля всех созывает, просто покопался лапами в мусоре — тоже объявит: я здесь!

Мужские достоинства Пети часто преувеличивают. Нормальный его гарем — десять — двенадцать курочек. Будет больше — у некоторых яйца окажутся неоплодотворенными.

Не каждое из снесенных яичек обязано хлопотам петуха. Семенная жидкость его хранится в утробе курицы, ее хватает на десять яичек.