Агафья потихоньку мне на соседей, ворча, пожаловалась. Но, зная лыковский непреклонный характер и строгость лыковской веры, этим, по большей части смешным, претензиям можно было лишь улыбнуться.

У костра вечером, перебивая друг друга, «хуторяне» рассказывали о визитах к жилью обитателей здешней тайги. Животные почти не встречаются тут с человеком, и жилье со специфическими запахами и звуками останавливает их вниманье. Медведи постоянно ходят вблизи, появляются даже на огороде. К счастью, этого зверя легко напугать. И Агафья повсюду развесила красные тряпки, ведра и прохудившиеся кастрюли, чтобы немедля можно было ударить в набат. «Они усираются…» — простодушно рассказывает Агафья о реакции медвежьего организма на внезапный испуг.

Кроткая кабарга минувшей зимой, забредя на усадьбу, долго по ней ходила, зашла, по следам было видно, даже в предбанник к Сергею.

Ястреб ухитрился уволочь курицу со двора. А филин порешил кошку. Мне показали дерево, на котором филин любит сидеть. Как сцапал он ночью кошку, никто, конечно, не видел. Кости ее и перышко филина нашли на камнях у реки. Теперь Агафья каждый вечер созывает кошек под крышу, соблазняя их молоком.

И неделю не страх, а нечто вроде развлечения в монотонно текущую здешнюю жизнь в январе привнес откуда-то вдруг появившийся волк. Агафья увидела его из окошка — «Упирался, тянул зубами из-под лабаза мешок с овсом» — и сейчас же постучалась в избу Ерофея. Тот успел пристегнуть «люминевую ногу» и вышел с ружьем к обрыву. Но патрон оказался заряженным дробью — с расстояния в двести метров выстрел зверя лишь напугал.

Волк убежал, но снова вернулся и опять почему-то к мешку с овсом. Ерофей снова «дал выстрел», но зверь продолжал рыскать поблизости. Ночью во дворе он копался в помоях, гремел кастрюлями, не обращая вниманья на неистовый лай собак. На речке волк сдернул с проруби старое одеяло (Агафья кладет его, чтобы прорубь не замерзала). Неделю продолжалась опереточная осада жилья странным зверем. «Когда пилили дрова — жгли костер для острастки. Вечером я выходила во двор с фонариком». Странный волк исчез так же неожиданно, как появился.

У костра говорили еще о разных зверях и птицах. Самыми ненавистными для Агафьи были всегда тут норки («поганят в ловушках рыбу»), кедровки (конкуренты по сбору орехов), бурундуки и кроты (а может быть, водяные крысы?), для которых очень привлекателен огород. А любимцы тут — трясогузки (раньше всех по весне появляются) и «польские петушки». По описанию и по звукам, какие изобразила Агафья, я понял: залетают в тайгу удоды.

А поздно вечером, когда луна выплыла вверх из-за кедров на простор неба, Сергей сбегал вниз в свою баньку и вернулся с трубой-телескопом. В середине зимы на месяц Сергей удалялся в свой Харьков. Вернулся с гостинцами и вполне серьезным прибором для гляденья на небо. Момент опробовать телескоп был выбран удачно. Потеплело, чистое майское небо было усыпано звездами, а луна царствовала над погруженной в темень тайгою. Сергей укрепил телескоп на треноге, и мы, мужики, по очереди стали разглядывать сверкавший, как начищенный медный таз, лик ночного светила. Сергей менял окуляры, и при самом большом приближении можно было разглядеть у края луны бородавки пологих гор с тенями от них. Агафья глядела на нас снисходительно, как на шаливших мальчишек. На предложенье взглянуть — колебалась, прикидывая: не грешно ли? Все-таки соблазнилась. Рост в глазок окуляра заглянуть не позволил. Пришлось принести большую кастрюлю и поставить вверх дном.

С минуту Агафья молча разглядывала в сто раз приближенную к глазу луну и спрыгнула с кастрюли разочарованная: «Лика нету!»

Из объяснений мы поняли: на листе какой-то молельной книги Агафья видела рисунок луны в виде женского лика с лучами. Этот лик она и надеялась разглядеть в телескоп. А лика не было. «Может, еще поглядишь?» Агафья немедленно согласилась. Но опять спрыгнула с кастрюли уже уверенная: «Обман. Лика нету!»

Ночевать Агафья меня пригласила в свою избу, постелив на полу рядом с россыпью прораставшей для посадки картошки. Перед сном она долго молилась, а потом вдруг перенесла масляный светильник в угол с книгами и стала что-то усердно искать. «Вот!..» — наконец сказала она обрадованно и положила передо мной раскрытую в нужном месте старинную книгу. И я увидел луну в виде круглого женского лика.

Агафья была убеждена: игрушка Сергея вводит в обманное искушенье. На самом деле луна такая, как нарисовано в книге.

В подобных случаях объяснять что-либо Агафье бессмысленно, и я перевел разговор на дела огородные. Но собеседница опять вернулась к луне. «Лик должен быть! И что будто бы ездили по луне и ходили — тоже обман». В полном соответствии со здравым смыслом Агафья объяснила мне, почему этого никак не могло быть.

«Где это видано, чтобы люди, как мухи, ходили кверху ногами! Они упали б на землю».

Лунный светлился в окошко. Весенняя, залетевшая в избу днем бабочка дремала на туеске у масляного светила. Часов до трех мы говорили о таежном житье-бытье. Агафья вставала с лежанки — открыть двери мяукавшей кошке, шепотом начинала читать псалтырь. Наяву, во сне ли я слышал негромкие слова веры, границ не имевшей: «Лик должон быть…»

Утром разбудил меня грохот. Поскрипывала избушка, дребезжали стекла в оконцах.

Я взглянул на часы: в соответствии с расчетами через семь с половиной минут после запуска с Байконура над затерянным в тайге обиталищем человека пролетела ракета «Протон». Вторая ступень ее, войдя в плотную атмосферу, на большой высоте взорвалась. Не залаяли привыкшие к небесному грому собаки, не удивилась Агафья. Только Ерофей постучал в дверь: «Слышали, полетела! Я пошел чай кипятить».

Где-то «в миру» дела шли по плану. Полетела ракета, значит, сегодня прилетит сюда вертолет с учеными — брать землю для пробы с огорода Агафьи, с косы у речки, в лесу под кедрами.

Дело это у химиков занимает десять — пятнадцать минут, и надо быть с рюкзаком наготове, иначе можно засесть тут на месяц, а то и на два.

Сидя у рюкзака, мы с Ерофеем вспомнили: двадцать лет назад ровно, летом 1978 года, Лыковы были в тайге обнаружены. Летал самолет над этим районом — искал место, где высадить геологов, и увидели летчики на склоне горы картофельные борозды… Двадцать лет! Сколько с тех пор воды утекло в Абакане!