— А его не было? — уточнил Кай.

— Не было, выходит, раз уж дорога по его дну идет, — начал монотонное бормотание староста. — Да вы голову-то не забивайте. Мысль должна выход иметь, иначе голова томится, затылок ломит. А какой с той дороги выход? Никакого. Пускай чужой печалью чужие печалятся. А старухи у нас есть такие. Редко мы с ними видимся, но не забываем. Они в середине острова живут. Как раз десяток лиг по дороге. А потом еще десяток, и край острова. Я дам провожатых. За небольшую монету дам.

— Зачем же нам провожатые, если дорога и так прямо к старухам ведет? — не понял Кай.

— Лес у нас особенный, — бубнил староста. — Нельзя в него заходить. Вовсе нельзя, а если нужда по дороге гонит, то нужно правила знать. Никак нельзя без провожатых. А зачем вам старухи понадобились-то?

— Хотим узнать у них, куда эта дорога ведет, — сказал Кай. — Шли по ней до той деревни, что на берегу моря в двух днях от тебя. Добрались до твоей деревни. Пройдем по ней через твой остров, сядем на нашу лодку и дальше поплывем, если уж она снова в море уходит. Как думаешь, скажут нам что-нибудь твои старухи?

— Откуда мне знать, — вдруг потемнел, посерел лицом староста. — Я с ними разговоры не разговаривал. Вот прадед мой однажды перекинулся словом, да и помер. Мне-то зачем?

— Однако дорогу к ним знаешь и провожатых даешь? — не понял Кай.

— Пройдешь мимо молча, и не заметишь их, — наклонил голову, загундосил староста, — а заговоришь, беду накликаешь. Мы им рыбу носим. Взамен мед получаем. Но не говорим ничего. Нельзя со старухами говорить. Беда может случиться.

— Тебе-то чего бояться? — удивился Кай. — Отпущу я твоих провожатых. Не стану заговаривать со старухами до их отхода. А беда беде рознь. Вот нас всю прошлую ночь шторм трепал, а над твоей деревней, вижу, даже ветерок не пролетал, проползал если только.

— Не было прошлой ночью шторма, — ответил староста.

— А что же тогда было? — не понял Кай.

— Погиб кто на судне вашем или как? — спросил староста.

— Погиб, — кивнул Кай. — Гребец один погиб. И еще кое-кто.

— В лодке или за бортом?

— В лодке.

— Хозяйка моря за ним приходила, — ответил староста, не поднимая головы. — Если кто в лодке погиб, значит, за ним приходила. А может быть, и не за ним. Но если перепутала что, то еще придет. А вот если человек из лодки выпал, то не она к нему приходила, а он к ней ушел.

— Увидим еще, — процедил Кай. — Скажи, а кто-то еще приходил к этим старухам? Откуда в той деревне на берегу моря слух, что мудры они?

— Старый человек если не дурак, то всегда мудрец, — ответил староста. — Говорят, что давно, очень давно приходили к старухам любопытные. Когда — не знаю. И дед мой не знал, слухами питался. Но вроде бы, если нужно было что узнать у старух, надо было специального человека с собой брать. Он должен был вопросы задавать. Он потом и погибал. А тот, кто слушал, мог спастись, если с дороги не сходил. Но уж спасался или нет, о том и слухов никаких не осталось. Но одно точно знаю: кто сталью замахивался, тут же и кончался.

Глава 20

ЛЕС

Лодка с хиланцами, заменив воду в бочках да прикупив в деревне мехи и набрав воды еще и в них, следующим утром пошла вокруг острова. Теша проводила ее с тоской, но ни одному из молодых воинов слезами рубаху не залила. Наверное, так и не выбрала, чья рубаха заслуживала ее слез. Эша очередное уменьшение отряда тоже принял без особой радости:

— Вот нас и шестеро. А сиунов-то еще осталось восемь. С одной стороны, Тарп с компанией никуда не денется, а толпой на старушек идти глупо будет, я думаю. С другой стороны — трое из нас девки, а один — вовсе старик.

— Чем тебя не устраивают девки? — оскалилась Илалиджа.

— Старик меня не устраивает, — ответил Эша. — И девки тоже. Всем, чем устраивали в молодые годы, тем нынче и не устраивают. Хотя на такую, как ты, — жаловаться не стану. Да и Арма кое-чего стоит. И Теша еще ни разу не оробела.

— Тогда чего ты боишься? — не поняла Илалиджа.

— Всего, — причмокнул Эша. — Всего, дорогуша. Было время, и тебя боялся, а теперь боюсь только того, что впереди ждет.

— И что же нас ждет? — прищурилась пустотница.

— Одна из старушек будет сиуном, уж поверь мне, — пробормотал Эша. — Мы ее, конечно, явим и убьем, может, и потеряем кого при этом. Кто у нас самый ненужный? Теша и Усанува?

— Это почему же я ненужный? — выпучил глаза обычно молчаливый лами. — И кто тебе сказал, Эша, что воины в этом походе гибнут по очередности?