Аден не понимал, что с ним твориться. Он знал, что Надин самка, от которой зависит теперь вся его жизнь, но она-то пока этого не знала. Он отдавал ей команды, как самому младшему солдату, а она их молча выполняла, не зная, что это он теперь пожизненно у неё на привязи. У него внутри по-прежнему был раздрай. Его зверь готов был подчиняться самке, согласно древним законам астерийской расы, а вот сам Аден очень боялся, что иномирянка непременно этими законами воспользуется, и ему придётся распрощаться и с карьерой, и со свободой. Однако, чем больше он с собой боролся, тем сильнее его влекло к Надин. То, что она находилась рядом, усиливало его привязку.

Рано утром, как и было намечено, мы попрощались с малой планетой-спутником. Я мысленно послала прощальный образ нашей соседке-жабе и в ответ получила, что-то похожее на ироничную улыбку. Проблемы начались сразу же, как только мы вышли на орбиту. Мы засекли знакомый корабль, который стал причиной всех наших злоключений. Он шел в сторону кипевшего сражения. При внимательном анализе данных, поступающих с внешних рецепторов штурмовика, мы определили, что один из сражающихся кораблей — наш «Орион»!

– Они всё-таки пришли за нами!
– заорала я.

– Да, только сейчас этот тарнский бипер подкрадётся к «Ориону», пока тот отвлечён боем и ударит своим страшным оружием. Надин, - он посмотрел на меня, - мы должны отвлечь его от «Ориона», задержать. Это может дать ему шанс справиться с напавшими.

– Конечно! Почему ты спрашиваешь? Там мой отец и брат!

Больше мы не разговаривали, как мужчина и женщина. В рубке был капитан и его младший помощник. Приказы сыпались с такой скоростью, что я вертелась, как белка в колесе. От наших слаженных действий зависела и наша жизнь, и шансы «Ориона». Мы крутились, как могли, «кусая» падальщика со всех сторон. Мы не боялись, что он может применить против нас своё оружие. Оно слишком ценно, а мы, слишком мелкие, чтобы тратить на нас свой единственный залп. Они рвались к «Ориону», а мы их задерживали, как могли. В самый последний момент, когда казалось, что мы их упустим, я заметила, что «Орион», каким-то образом, справился со всеми своими противниками и, развернувшись, пошёл в нашу сторону. Наверное, Аден тоже отвлёкся на

этот факт на долю секунды, поэтому и среагировал на очередной их выстрел с опозданием. Нас сотряс мощный удар, и мы потеряли левый маршевый двигатель. Удар был такой силы, что пошла цепная реакция на остальные системы и двигатели корабля. Систем начала обратный отсчёт до катапультирования. В этот момент, Аден сделал последнее, что мы ещё могли: он выпустил нашу единственную мощнейшую тяжёлую ракету «SRT-100». В этот момент кабина штурмовика выстрелила в открытый космос и мы, уже находясь в свободном дрейфе, наблюдали, как наши мучения не прошли даром: ракета нашла свою цель, и корабль-шпион был подбит. Именно для этого они и создавались. Как мне потом расскажут ребята, их прозвали «истребители фрегатов». В стороне догорали останки нашего штурмовика, который отдал всё, чтобы спасти своих пилотов. Нам на встречу шёл «Орион».

Мы с Аденом молчали, потому, что сил не было на разговоры и эмоции. Мы всё отдали для победы в этом бою. Нас захватила магнитная ловушка «Ориона» и втянула на борт. Первыми, кого я увидела, когда вскрыли спасательную капсулу, были Макс и отец.

– Папа! Папочка! Макс!
– закричала я.

Сильные отцовские руки вытащили меня из кресла. Он быстро нёс меня по коридору в сторону медицинского отсека.

– Всё хорошо, пап, честно! Всё в порядке! Я цела!
– уговаривала я его. Но он только крепче прижал меня к себе и ещё ускорился.

Макс бежал следом. Искоса, я заметила мелькавшие знакомые лица кадетов и членов экипажа. Лед Торис уже ждал нас. Меня ловко приняли из отцовских рук и запихнули в проекционную камеру, которую, в этот раз, установили горизонтально. Сверху на неё тут же запрыгнул Морт, и я услышала в голове его мыслеобразы. Они были наполнены счастьем от воссоединения нашей семьи. Спустя несколько минут, привели Адена. Его ждала вторая проекционная камера. Макс и отец никуда не ушли. Они остались дожидаться результатов обследования. Через прозрачное окно я смотрела на дорогие для меня лица инопланетян и улыбалась, как сумасшедшая. Такое счастье переполняло, что я не могла с ним справиться и слёзы сами собой катились по щекам. Как только меня вытащили из диагностического аппарата, я сразу же рыдая повисла на шее у моих близких, не сдерживая себя. Наверное, стресс, всё-таки, был сильным. Это даже хорошо, что он вышел через слёзы. Когда первый взрыв эмоций прошёл, отец обратился к леду Торису:

– Ну, что же ты молчишь?!

– Даю возможность воссоединиться семье и немного скинуть напряжение. Не волнуйся, друг мой, с Надин всё хорошо. Травм нет. Есть небольшое нервное и физическое истощение, но, немного витаминов, и мы всё поправим. Можешь забрать её. Думаю, что мягкая пижама, тёплая постель и вкусная еда от Лео — это самые лучшие для неё лекарства на сегодняшний день.

– Спасибо, Торис.

– Ну, что ты, это моя работа. И потом, я тоже переживал за Надин.

– Лед Торис, - обратилась я к нему.
– У Адена были очень серьёзные травмы и повреждения. Проверьте его, пожалуйста получше. Подозреваю, что ещё не всё зажило.

– Не волнуйся, девочка! Конечно же проверю.

После, меня отнесли в мою каюту, игнорируя все мои попытки идти самостоятельно. Макс аж повизгивал от счастья. И правда, ещё совсем щенок. Я крепко обняла братишку и заверила, что больше не покину его таким образом. Морти прыгал между нами и было не понятно, кто повизгивает громче: он или Макс. Как же я, оказывается, соскучилась по «Ориону», по своей каюте, по ребятам и Лео, по доктору Торису и по простым бытовым удобствам. Вот она, моя кроватка! Мои мужчины оставили меня на час, чтобы я смогла принять душ, переодеться и передохнуть перед ужином. Ровно через час они заявились в полном составе в количестве трёх особей. Почему трёх? Так ведь, Морти, он тоже мой маленький братец! Макс вкатил красиво сервированный гравистолик.