– Ни фига себе, как случается, – снова удивились Илюха с Инфантом и посмотрели на Жеку новыми глазами, когда она сначала позвонила в дверь, а потом прошла в комнату.

Ну разве можно смотреть на человека по-прежнему, особенно после того, как узнаешь, что у человека этого имеется хвостик под свободной и не стягивающей одеждой. Меняет хвостик общее представление о человеке, как ни старайся ты относиться к нему по-прежнему объективно.

– Что вы тут сидите так неприкаянно? – спросила Женька и грохнула на журнальный столик полторы бутылки сухого вина. Одну целую, а другую наполовину отпитую. И они обе, даже та, что отпитая, оказались весьма кстати, потому что в Инфантовой квартире иногда появлялись загвоздки с бутылками. А все оттого, что мы слишком часто заходили к нему в гости и он не успевал своевременно пополнять запасы.

– Откуда дровишки, Жека? В смысле, сушняк откуда? – поинтересовался я. – Уже не отец ли рубит?

– Отец как раз, слышишь, ничего не рубит. Хотя я, как видите, отвожу, – ответила она своей некрасовской строчкой на мою некрасовскую строчку. А потом пояснила: – Да этот, малахольный, с которым у меня конфуз вышел, их нарубил. Думал, наверное, что я как выпью, так сразу неразборчивой стану. Ну, знаете, такой про женщин стереотип бытует. А у меня как раз все наоборот, я как вина пригублю, так во мне все чувства и восприятия чутче и обостреннее делаются. И если мне кто-то на трезвое восприятие не пришелся, то на подвыпившее у меня вообще никакого шанса нет. Заранее знаю, не получится у меня, и все тут.

Тут мы все снова переглянулись, но беспокоить Жеку новыми расспросами про «не получится» не стали. Взамен мы спросили совсем про другое:

– Так что, выходит… Выходит, что мы столько вкусной жидкости понапрасну израсходовали, подливая многим женщинам для раскачки? Выходит, опьянение их только от нас отваживало, что ли? А мы-то думали как раз наоборот, мы думали, что с вами то же самое, что и с нами, мужиками, происходит.

– Да нет же, – пояснила Жека. – Вино, оно только обостряет, и если тебе, например, кто-то нравится, то оно лишь на пользу всем. Потому что, после того как выпьешь, симпатии в тебе только разовьются. А вот когда ты не уверена до конца, боишься, что не подойдет, тогда лучше вообще не пить. Я и не стала бы, но он все настаивал, давай да давай расслабимся… Ну вот и расслабились – он хрен знает где сейчас, а я с бутылками у вас.

– Что не так уж и плохо, – пожал плечами Илюха и начал разливать. – На фиг он нам здесь нужен, чувак твой малахольный. А вот бутылки в самый раз оказались.

– Ну да, может, так и правильней, – заметила Жека философски и поудобнее устроилась на диване. – Так зачем вы звали меня?

– Дело есть, – толково объяснил я. – Видишь ли, нам надо к изнасилованию подготовиться, а для этого заранее отрепетировать его на ком-то. Вот ты в кандидатки первым номером и попала. Ты как?

– Я согласна, – мгновенно отреагировала Жека.

А как могло быть иначе? Мы же только проверенных товарищей к проекту подключаем.

– Только проясните, – попросила она вскоре. – Первое: кто именно насильничать будет?

– Мы и будем, – ответил за меня Илюха, и Жека покатилась по дивану. Сначала со смеху покатилась, а потом от хохота.

– Вы… насиловать… – И она вытащила свой палец и навела его на Илюху. – Ты насиловать… – не могла остановиться она. – Да из тебя насильник… – После каждого слова она заходилась новым приступом, да так заразительно, что на нас тоже начало перекидываться. – Как из меня Марлон Брандо какой-нибудь. – И она свалилась с дивана.

Теперь нам тоже стало смешно, потому что такая асимметричная ассоциация нашей Жеки с чужим американским актером никогда нам в голову не приходила. Особенно мне, хотя когда-то раньше я находил для нее немало асимметричных ассоциаций.

– Кто она такая, Марлена из Бордо? – тут же уцепился за незнакомое название Инфант. А потом посмотрел на бутылку красного. – Это что – там, где вино делают?

– Да нет, так артиста одного звали, он помер давно, – пояснила сквозь смех иностранное имя Жека, и Инфант от имени тут же отцепился.

Мы посидели, разлили снова, отглотнули, подождали, пока она отойдет от смешного своего приступа, пока снова не станет дееспособной. И она отошла и снова уселась на диван.

– Вопрос второй… правильно… ли… я… поняла… – Ей после каждого слова приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. – Меня вы насиловать не будете? Или будете?

– Нет, – пообещал я, – мы вообще никого не будем.

– Так я и думала, – сказала она, похоже, разочарованно.

– Смотри, – начал я, – тут дело вот в чем…