Процессия медленно дошла до городских ворот. Тогда эти ворота еще не были такими ажурными, как ныне, и миновать их было не так-то просто: городские стены были очень широкие, и ворота представляли собой два длинных, кривых и полутемных проезда – подходящее преддверие к находившемуся за ними кладбищу.

Катафалк, двигавшийся впереди процессии, остановился у ворот. Священники обернулись, практиканты опустили носилки, и началось окропление. Потом кучера выдвинули подвижный помост катафалка, а молодые люди подняли гроб, чтобы поставить его на этот помост. Тут-то оно и случилось! То ли один конец гроба был поднят слишком быстро, то ли на обоих концах его плохо держали, но гроб вдруг соскочил, уперся узким концом в землю, и крышка с треском сорвалась с него. Покойник, правда, остался в гробу, но колени его согнулись и правая рука перекинулась через борт.

Испуг был всеобщий. Разом настала такая тишина, что было слышно, как стучат часы в кармане соседа. Взоры всех так и впились в недвижное лицо советника. А у самого гроба оказался… доктор Гериберт! Оп как раз проходил через ворота, возвращаясь с прогулки, и хотя, по обыкновению, маневрировал в толпе, внезапно вынужден был остановиться около священника, и теперь его серый сюртук виднелся рядом с черным саваном покойника.

Прошло несколько секунд. Как-то невольно доктор Гериберт схватил руку покойника,- видимо, чтобы положить ее обратно в гроб, но задержал ее в своей руке, и пальцы его беспокойно зашевелились, а глаза испытующе уставились на мертвое лицо. Потом он протянул руку и поднял правое веко покойного.

– Ну, что еще там такое? – пробасил в этот момент Остроградский.- Почему его не уложат? Долго мы будем так стоять?

Практиканты протянули руки.

– Остановитесь!-воскликнул маленький Гериберт необычайно громким и звучным голосом.- Этот человек жив!

– Вздор! Вы с ума сошли! – заворчал доктор Линк.

– Где полицейский? – шумел Остроградский.

На всех лицах выражалась полнейшая растерянность. Только пивовар Кейржик быстро подошел к невозмутимому Гериберту.

– Что нужно сделать? – взволнованно спросил он.- Он действительно жив?

– Жив. Это только летаргия. Отнесите его поскорее в какое-нибудь помещение, попробуем его спасти.

– Это величайшее безумие!-кричал доктор Линк.- Уж если он не мертв, то…

– Кто этот человек? – спросил Остроградский, кивнув в сторону Гериберта.

– Говорят, доктор…

– Доктор Всехгубнл, вот он кто!… Полиция!-закричал шорник, внезапно взволнованный мыслью о пяти тысячах.

– Доктор Всехгубил! – повторили советники Кдоек и Му-

шик.

Но преданный Кейржик и несколько практикантов уже осторожно вносили гроб в ближайший трактир «На известке».

На улице поднялись шум и гвалт. Катафалк повернул обратно, за ним повернули фиакры, советник Кдоек кричал: «Пойдем туда и узнаем все!» – но никто не знал, что делать.

– Хорошо, что вы пришли, пан комиссар! – воскликнул Остроградский, завидев подходившего полицейского чиновника.-

Здесь творится страшная, недопустимая комедия… оскверняют труп среди бела дня… на глазах чуть ли не у всей Праги.- И он последовал за комиссаром в зал трактира. Доктор Линк исчез.

Через минуту Остроградский снова вышел на улицу, за ним комиссар.

– Прошу всех разойтись! – обратился комиссар к собравшимся.- Внутрь никто не войдет! Доктор Гериберт решительно утверждает, что вернет советника к жизни.

Жена покойного хотела выйти из фиакра, но потеряла сознание. (От радости иногда можно даже умереть!) Из трактира решительным шагом вышел Кейржик и поспешил к фиакру, где дамы хлопотали около бесчувственной советницы.

– Отвезите ее потихоньку домой,- сказал он.- Там она придет в себя. «А все-таки она хороша… очень хороша»,- подумал он, потом повернулся, вскочил в другой фиакр и поехал выполнять поручение доктора Гериберта.

Экипажи разъехались, траурная процессия разбрелась. Но около трактира оставалась толпа, и полиции приходилось поддерживать порядок. Стоя кучками, люди рассказывали самые невероятные вещи. Одни поносили доктора Линка и распространяли ‹

о нем всякие небылицы, другие насмехались над доктором Гери-бертом. Время от времени появлялся запыхавшийся Кейржик и говорил сияя: «Все идет на лад!», «Я сам уже слышал пульс!»,

«Этот доктор – кудесник!»

– Дышит! – воскликнул он в последний раз вне себя от радости и кинулся в ожидавший его фиакр, чтобы поспешить к советнице с этой радостной вестью.

Наконец, уже в десятом часу вечера, из трактира вынесли крытые носилки. С одной стороны шли доктор Гериберт и Кейржик, с другой – полицейский комиссар.

В тот день не было ни одного трактира на Малой Стране, где бы гости разошлись раньше полуночи. Ни о чем другом не говорилось – обсуждали лишь воскресение советника Шепелера и особу доктора Гериберта. Обсуждали в лихорадочном возбуждении.

– Сразу видно, стоит взглянуть на него!

– Еще его отец был отличным доктором! Отличным! Это у них в крови.