После моей кончины, тебе даже станет лучше. Не нужно будет никого опекать, успокаивать, твердить одно и то же каждый день, мол, я не виновата в гибели родителей. И, прошу тебя, пожалуйста, не плачь. Я не достойна твоих слез. Ничьих не достойна. Я ужасный человек. Я никому не принесла счастья. Лишь только проблемы…

Сара, ты очень хорошая женщина. Тебя ждет прекрасное будущее, поэтому, чтобы его не портить, забудь раз и навсегда обо мне, как о кошмаре. Забудь, что когда-то существовала ничтожная Селия, не сделавшая для этого мира ничего хорошего».

Положив листочек на кресло, я поднялась в свою комнату, затем надела вещи, которые по состоянию являлись не самыми красивыми и направилась в ванную, еле передвигая ногами. По телу пробегалась усталость, сердце танцевало буйный танец в груди, а глаза слегка щипало, отчего в горле появился горький ком.

Я знаю, что собираюсь сотворить.

Я понимаю, что этим принесу кое-кому боль.

Но у меня нет другого выхода.

Я устала страдать.

Мне нужно покончить с собой.

Раз и навсегда.

Порывшись в шкафчиках, я нашла парочку бритвенных лезвий, совсем не ржавых. Заполнив легкие максимальным количеством воздуха и выбрав один приглянувшийся из опасно-острых предметов, я направилась в гостиную, ища такое место, где будет не жалко все запачкать кровью. Как и следовало ожидать, моя задница оказалась на полу, в нескольких метрах от красного ковра. У меня были мысли, что лучше всего покончить с собой на улице, но поняв, насколько это глупо и рискованно, решила не вылезать за пределы дома. Тем более, если бы я выползла в сад и начала вскрывать вены, меня бы кто-нибудь да заметил и остановил…

Прислонившись спиной к холодной стене, я проанализировала всю свою ничтожную жизнь, смотря на сжатый пальцами путь на тот свет, и вывела несколько очевидных выводов.

Первое – мое существование отвратительное. Я никому не сделала ничего хорошего, из-за меня погибли мама с папой, которым я доставляла немало хлопот.

Второе – я теперь стала другой. Меня изуродовал пожар, случившийся девятнадцатого апреля.

Третье – сейчас у меня нет ничего. Кроме тети, я никому не нужна. В тот день, когда «ушли» родители, и я получила несчитанное количество ожогов, да разнообразных царапин, мои так называемые «друзья» отвернулись от меня.

И это паршиво…

Спустив воздух через рот, я вытянула левую руку, затем прислонила лезвие к внутренней стороне запястья. Голубые вены под прозрачно-белой кожей виднелись отчетливо, и я, без единой крупицы страха, начала медленно проводить по ней острым предметом, сжав губы в тонкую полоску, чтобы не разорваться в крике. Из только что образовавшегося пореза побежала кровь, струйками стекающая вниз, к локтю. Как только я хотела завершить начатое, послышался стук в дверь, после чего я машинально откинула лезвие бритвы в сторону и подорвалась, дрожа.

Неужели пришла тетя?

Если да, то почему так рано?

О, черт, черт, черт!

Заляпав алой жидкость палас, я медленно подошла к выходу из дома и посмотрела в глазок. Мое сердце совершило кувырок в груди, когда я увидела того парня, спасшего меня вчера от шайки извращенцев. Он улыбался, заложив руки за спину, и пытался незаметно заглянуть в зашторенное окно, чтобы посмотреть, находится ли кто-нибудь живой за ним. Или… пока что живой.

Я онемела, не понимая, что тут забыл Кенай.

Зачем он пришел?

Что ему нужно?

Он не ошибся адресом?

Нет.

Нет, нет, нет…

Он пришел ко мне.

Да.

О, Боже…

Почему этот паренек не дал меня в обиду тогда, а сейчас стоит на пороге именно в момент, когда я хочу закончить начатое? Кто он такой? И почему не разрешает какой уже раз в подряд произойти неизбежному? Вчера Кенай услышал мой крик о помощи, не побоялся прибежать и отпугнуть раскладным ножиком кучку придурков, а в данной ситуации он своим приходом заставил меня прекратить проводить лезвием по коже. Словно не допускает, чтобы я пострадала или отправилась на тот свет.

Кенай, Кенай, Кенай…

Кто он?

Мой ангел-хранитель или же простой парень, являющийся всегда «вовремя»?

Боюсь, этого я никогда не узнаю.

Почувствовав, как что-то закололо в порезе, я тихо простонала и рванула на второй этаж, после раздавшегося очередного стука. Кровь, стекающая струйками к локтю, умудрялась пачкать половицы и марать все вокруг. Забравшись в свою комнату, я рухнула на пол, затем, подперев дверь спиной, небрежно расслабилась от неожиданно прилившей частицы усталости. Окрашенную в красный цвет руку я положила вдоль тела, давая жидкости из нее спокойно выходить наружу.