Разлепив веки, я тяжело выдохнула и посмотрела на надгробие, приподнявшись.

— Знала бы я, чтобы вы сейчас хотели от меня…

— Они бы хотели, чтобы ты жила. За себя и за них, — сказал Кенай, сжимая мою ладонь.

Вытерев очередную слезу, я посмотрела на него.

— Они бы не желали тебе смерти, Селия, — продолжил он и взглянул в мои глаза. — Живи ради них.

Я горько засмеялась. Совсем не в тему.

— Как можно жить, не имея смысла своего существования? Его я видела в родителях…

Шатен улыбнулся одним лишь уголком губ.

— Когда мы теряем что-то, то обретаем другое, верно?

Неуверенный кивок.

— Так же со смыслом жизни. Мы еще дышим и ходим по этой земле ради кого-то, а когда этот кто-то «уходит», теряем желание жить без него. Но проходит время, мы учимся жить заново и потихоньку обретаем другой смысл своего существования. Главное выдержать все испытания, которые нам дает судьба или Бог (черт знает). А дальше все образуется. Время обладает целебными свойствами. Помни, Селия…

— Не знаю, — выдохнула я, проведя пятерней по волосам. — Все же, я думаю, что моя какая-то вина в том, что родители погибли, есть. И… — я крепко сжала зубы — … разве может время залечить ее?

Кенай размял ноги и поднялся.

— Селия Джессика Фрай, я никогда не устану повторять, что тот пожар, унесший жизни двух твоих родных, являлся лишь несчастным случаем. И не стоит заходить в заблуждения, чтобы искать какие-то следы своей вины в этом. Ты. Не. Виновата. В. Гибели. Мамы. И. Отца. Слышишь? — его темные глаза впились в мои. — А теперь повтори: я не виновата.

Я замешкалась.

— Это будет неправильно по отношению к ним. Вдруг я дей…

— … нет, нет, нет. И еще раз – нет, — пролепетал парень, составляя из рук крест. — Не начинай даже, ладно? Просто повтори те слова.

Черт…

Это будет нелегко.

Спустя какие-то секунды внутренней борьбы внутри себя, я еле слышно выдавила, опустив голову к земле:

— Я… я не… в… я не виновата.

— И это на самом деле так.

Он поднял меня, когда я захотела лечь на могилу. Его руки припаяли к моим плечам, и через секунду я оказалась уткнута лбом в твердую, широкую грудь.

— Ты замараешься, — подметил Кенай, опустив ладони на мою спину и прижав к себе.

— Плевать, — я вытерла быстрыми движениями слезы, скатывающиеся по щекам. — Я и так уже грязная.

— Пожалуйста, не плачь, — попросил он, заглядывая в мое лицо.

— Как я могу не плакать, находясь там, где похоронены мои родители?

Он скорбно уронил взор.

— Ты можешь им что-нибудь еще сказать, если хочешь.

Я нехотя отпрянула от него, накидывая на щеки темные, короткие пряди.

— Что именно?

Кенай посмотрел на мраморное надгробие, задумавшись, затем снова – на меня.

— Им было бы интересно узнать, что произошло с тобой в их… эм… «отсутствие».

***

Я несколько часов сидела возле могилы и рассказывала родителям, как мне тяжело без них, вновь просила прощения, ревела, успокаивалась, потом снова ревела. Кенай нередко утешал меня, а в один миг чуть ли не раскис тоже, когда я начала монолог о своих тщетных попытках свести счеты с жизнью в больнице. За время пребывания в «Лейквью» я успела с ног до головы измазаться кладбищенской грязью, получить огромные синяки под глазами и почувствовать на душе пустоту. Веревка, сдавливающая шею, немного ослабла после извинений, адресованных маме с папой, и я ощутила некую легкость, словно попросила прощения у живых родителей, и они меня простили…

— Я люблю вас, — целуя камень с их именами и поднимаясь на ноги, прошептала я. — Прощайте…

Как говорил Кенай, мне на самом деле стало немного легче. Совсем чуть-чуть.

Я понимала, что никогда не смогу увидеть маму с папой, сказать им, насколько сильно люблю их, поцеловать, поговорить о всяких пустяках, посмеяться над глупостью или просто посидеть в тишине вместе. Я четко осознавала, что родителей нет.

Я одна.

Я в этом мире одна.

Без них…

Мне тяжело.

До боли хочется к ним.

Хочется услышать их голоса. Хотя бы на мгновение…

Хочется вновь увидеть ух улыбки…

Прекрасные улыбки.

Но это невозможно, увы.

Родители мертвы…

И сегодня я смерилась с этим. Смирилась, что больше они не будут в моей жизни. Я должна, отныне, идти дальше без них.

Не спорю, мне станет сложно без поддержки родных для меня людей, но я обязана все вынести, обязана справиться со всеми трудностями. Сама. Ибо с кем-то, кто готов пройти через Ад со мной.