— Говорить о чем? Выкладывай, человек.

Голон сглотнул. — Если я выполню ваш приказ, нас проклянут даже в пурпурных залах и на звездах.

— Мы оба и так прокляты, ты и я, — опять прервал его Фаран, — ради славы Червя и поражения Огня. Таков договор, который мы заключили в Тире Ганде, когда Старейшины приказали мне идти на Тралл: Исс победит, чего бы это не стоило. С тех пор я держу свою клятву. Я взял на себя даже проклятие Ахерона — мы с тобой осуждены одинаково, нас нельзя проклясть еще больше. Говори, что это за жертва, что за цена, которую мы должны уплатить. Светоносица не должна ускользнуть.

Голон закрыл глаза. — Очень хорошо. Слушайте, милорд, и вы поймете мой страх. Демоны, о которых я говорю, принесут вечную тьму, Полночь Конца Времени.

— Все, кто читал Книгу Червя знает эти имена, но знает и то, что будет проклят, если даже тихонько пробормочет их, потому что только Лорд Исс может произнести имена этих созданий вслух. — Голон опять посмотрел в небо. — Я сейчас процитирую вам соответствующий отрывок.

— В золотом веке мира не было циклов, никогда ночь не сменяла день, а день — ночь; но королевства, которыми правили боги, уже существовали. Там, где жил Ре, всегда светило солнце, в королевстве его брата, Эревона, всегда была полночь и сияла полная луна, а во владениях Исса царила вечная тьма, не освещаемая ни солнцем ни луной. Но потом пришли войны богов, и каждый стремился распространить свою гегемониюна других, и Ре послал своих огненных драконов, везущих карету солнца, в королевство Исса, а Исс послал свои создания, чтобы они натянули шатер ночи над королевством Ре.

— Так сказано в книге закона. Теперь у драконов Ре нет такой силы, которая была когда-то: никто не видел и не слышал их, пока мы не растревожили их гнездо под Палисадами. Но каждый день мы видим силу созданий Исса: они летят вокруг света все быстрее и быстрее, длительность дня незаметно сокращается. Через тысячу лет, или через тысячу тысяч, они догонят свой хвост. И тогда темная ночь протянется от одного горизонта до другого, настанет вечная темнота, солнце никогда не взойдет и время закончится.

— Но ты можешь призвать эти создания? — спросил Фаран.

— Да, это в моей власти. Но прежде, чем я сделаю это, обдумайте, милорд, одно соображение: если я вызову демонов, то уничтожу пророчество — сама ткань судьбы распустится, время ускорится, я заставлю поторопиться самого Лорда Исса. То, что все равно должно будет случиться, пускай через эоны времени и постепенно — наступление вечной ночи — произойдет немедленно. И как раз тогда, когда главный враг Исса, Светоносица, еще жива; когда последователи Ре еще не потеряли надежду. Пусть она умрет, у них не останется никакой надежды и некому будет остановить приближающееся королевство Исса.

— Ты говоришь, что мы должны ждать? Но как мы можем ждать, если свет дня будет здесь через несколько минут? Скоро он уничтожит нас, Светоносица сбежит, и приход Исса окажется под угрозой? — сказал Фаран, махнув рукой на подползающий свет.

Голон посмотрел ему в лицо, неминуемая смерть освободила его язык, дала ему мужество, так не хватавшего в последние годы, ответить своему повелителю. — Возможно лучше умереть, чем подвергнуться проклятию, которое неизбежно последует за вызовом этих демонов. Оно уничтожит все остальные проклятия на наши головы, и заменит их собой. Тогда моя душа никогда не войдет в Серый Дворец. А что с вашей, которая уже там? Подумайте об этом: придет сам Исс, выдернет ее из вершины пирамиды и выбросит из Дворца — она станет бродячей тенью и будет скитаться в Мире Теней до тех пор, пока земля не сгорит дотла, ее пепел не остынет и не останется ни богов ни людей. Теперь скажите мне, милорд, разве гибель не лучше?

Голон остановился и внимательно посмотрел на своего повелителя. Ему показалось, что в Немертвом Лорде идет внутренняя борьба; бледное лицо стало смертельно бледны, превратилось в маску двухсотлетнего трупа, лишенную малейших следов жизни и надежды.

— Дольше вечности страдать невозможно, — прошептал Фаран. Он придвинулся ближе к волшебнику. — Приведи мне демонов. Взамен я дам тебе Черную Чашу. Ты умираешь, у тебя чума, разве нет?

Голон невольно отступил от него. — Вы думаете, я не знаю?

Фаран усмехнулся и понюхал воздух. — Да, я чувствую ее. Если бы ты был такой, как я, ты бы тоже почувствовал. Сотни тысяч запахов дня, некоторые приятные, некоторые ужасные, но этот сочится через поры твоей кожи. — Голон повесил голову. — Что тебе терять? — продолжал Фаран. — Помоги мне, и вместо смерти будешь жить вечно, как и я.

— Даже называть имя этих демонов — ересь.

— Что, ты не в состоянии произнести это имя вслух? Тогда я произнесу его вместо тебя: я не боюсь проклятия. Даже если Бог рассердится, он никогда не выбросит меня из Серого Дворца, потому что я его избранник, я тот, чьи действия принесут ему вечную победу.

Он глубоко вздохнул и уставился в небо, как если бы именно оно грозило им тяжелой карой. — На самом краю занавеса ночи, — продекламировал он, — летают тысячи тысяч слуг Исса, неся за собой на своих рогатых ногах темноту. Эти создания именуются Атанор.

Сердце Голона замерзло в груди, когда он услышал это имя, он тоже уставился в небо, чтобы увидеть, какому наказанию подвернет Бог хозяина за его упрямство. Но ничего не произошло, и только свет рассвета продолжал медленно подползать к ним.