Главкоюз пытался воспользоваться ситуацией для усиления своего фронта. Ведь применяемая генералом Брусиловым тактика прорыва неприятельской обороны (на широком фронте, во всех армиях, на девяти корпусных участках) не позволила штабу Юго-Западного фронта иметь сильные резервы. Все свободные войска были сосредоточены на направлении главного удара – в 8-й армии ген. А. М. Каледина. В резерве фронта оставалось только две дивизии. Исходя из этого, ген. А. А. Брусилов, ссылаясь на преждевременность наступления вследствие просьб Италии, просил подкрепить его армии. Прежде всего, главкоюз подумал об усилении 11-й армии, настаивая на немедленной переброске одного корпуса в район Проскурова.

Сознавая справедливость просьб генерала Брусилова, тем не менее Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев отказал главкоюзу, хотя и принял во внимание отсутствие резервов на Юго-Западном фронте. В докладе на имя императора от 13 мая генерал Алексеев по данному поводу заметил: «Некоторое упреждение в начале атаки не должно, однако, изменять общего плана наших действий, уже намеченного и одобренного на совещании 1 апреля. Поэтому назначение от того или другого фронта корпуса войск в распоряжение генерал-адъютанта Брусилова не может быть допущено без ущерба подготовки удара на главнейшем направлении. Можно допустить одно – выделение в непосредственное распоряжение Вашего Императорского Величества, кроме Гвардии, по одному корпусу на Северном и Западном фронтах для спешной переброски впоследствии в район Ровно (8-я армия. – Авт.) или Проскурова (11-я армия. – Авт.) для развития успеха атаки и расширения первоначальной задачи, возложенной на Юго-Западный фронт. Тогда, быть может, можно будет несколько ограничить размер операции, намеченной в Двинском районе, или даже ограничиться здесь сильными демонстративными действиями… Юго-Западный фронт должен выполнить атаку своими силами, обеспечив соответствующей группировкой превосходство на главном направлении, то есть в VIII армии, не рассчитывая теперь на усиление его корпусом за счет других фронтов. Подготовка к атаке должна быть закончена 19 мая…»

19 мая русские получили сообщение от русского представителя при союзном командовании, что союзники откладывают свое наступление, так как обвиняют друг друга в нежелании наступать. В то же время, если бы немцы первыми ударили на Восточном фронте, то русское наступление будет неминуемо сорвано [43] . В итоге наступление на Восточном фронте ранее запланированного срока было окончательно предрешено на самом высоком уровне. К счастью, требование главкоюза к командармам быть готовыми к середине мая было выполнено вверенными ему войсками в должном объеме.

Безусловно, русское верховное командование колебалось в правильности избранного решения, опасаясь новых поражений, так как печальный опыт 1915 года был еще свеж в памяти. Вечером 18 мая в разговоре по прямому проводу Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего сообщил главкоюзу, что наступление армий Западного фронта откладывается до 25-го числа. Напомним, что подготовка к наступлению началась на Юго-Западном фронте с 11-го числа, и ее окончание первоначально намечалось на 19 мая. В связи с этим генерал Алексеев предложил перенести начало наступления на 22 мая. Главкоюз ген. А. А. Брусилов согласился, но предупредил, что эта отсрочка должна быть последней, чтобы не вносить в войска разложение.

Накануне намеченного удара, вечером 21 мая в разговоре по прямому проводу генерал Алексеев, переживавший за успех, ввиду того, что Верховным Главнокомандующим состоял сам император, теперь несший львиную долю личной ответственности за ход боевых действий, предложил генералу Брусилову отложить атаку и подготовить наступление на одном участке. Мотивация – более верный и испытанный предшествовавшими боями метод достижения успеха прорыва неприятельской обороны. Главкоюз в резкой форме отказался от этого предложения, и тогда М. В. Алексеев, видя, что А. А. Брусилов твердо уверен в успехе, от имени Верховного Главнокомандующего со спокойной душой приказал начинать операцию.

Последнее требует некоторого объяснения. Надо сказать, что ген. М. В. Алексеев, после занятия императором Николаем II поста Верховного Главнокомандующего, стал бояться даже разумного риска, который он мог вполне допускать ранее на посту главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта. Престиж царского имени должен был оставаться на недосягаемой высоте, а война между тем затягивалась. Еще на первоапрельском совещании генерал Алексеев смог убедиться в психологической неустойчивости ряда высших командиров, чисто эмоционально боявшихся наступления. Так что не представляется удивительным, что Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего поинтересовался психологическим состоянием главкоюза.

Получив заверение в уверенности, твердости и непоколебимости ген. А. А. Брусилова, ген. М. В. Алексеев мог с легким сердцем начинать предполагаемое стратегическое наступление на Восточном фронте, почином к чему служило наступление армий Юго-Западного фронта. Уверенность в успехе была велика. Например, министр земледелия А. Н. Наумов, посетивший Ставку 20 мая, за два дня до начала наступления Юго-Западного фронта, вспоминал: «Общее настроение в Ставке, сравнительно с прежним, я нашел более бодрым и уверенным. Да и сам генерал Алексеев казался значительно спокойнее, проявляя не только большую общительность, но даже приветливость» [44] .

Весной 1916 года в тылу было спокойно, а население страны настроено весьма оптимистично. Улучшение ситуации в армии, прекращение отступления, насыщение Действующей армии техникой – все это в письмах на родину передавалось солдатской массой в глубь империи. Донесения с мест в министерство внутренних дел в один голос говорили, что новые призывы встречаются спокойно, что «народ в массе своей желает во что бы то ни стало довести войну до победоносного конца». Например, подобное донесение из Костромы от 23 мая указывало: «Такому спокойному общественному настроению много способствуют письма нижних чинов из Действующей армии, свидетельствуя о хорошем и бодром настроении в армии и о полной надежде на победу» [45] .