– Почему щенят? – удивился Дим такому причудливому образу.

– Ну или утят! Ты вообще по всем параметрам на маньяка тянешь! – Густо взмахнул рукой, будто указывая на Дима с ног до головы, как на классический пример маньяка.

– Никогда не замечал за собой такого.

– А ты сам за собой ещё и следишь? – Густо входил в раж. Он наконец понял, что именно его так напрягало всё это время. – И вообще, почему я вечно за тобой бегаю? Ты меня чуть не изнасиловал, я тут к тебе прихожу, а ты такой весь, пиздец, какой невозмутимый. Потом начинаются какие-то игры «секса не будет». Да что за ерунда?! С тобой ещё хуёвее, чем с бабами! С ними не надо постоянно оглядываться назад, опасаясь, что они тебе засадят за здорово живёшь!

– Ну я же извинился, – Дим стоял неподвижно, но на его лице, наконец, появились признаки беспокойства. Глаза заблестели, и лицо ожило. – Я никогда бы не стал тебя насиловать, Густо, никогда. И тогда, когда тебя сюда притащили, я просто блефовал, подумал, что только припугну чуток и…

Дим заткнулся, увидев сатанеющее лицо собеседника. Густо почувствовал себя идиотом. Хуже того, трусливым идиотом. Если бы он тогда проявил смелость, если бы не спасовал, его бы здесь не было. Ничего бы не было! Его поимели, как красивую игрушку, причём с его же трусливого согласия. Густо никогда не вынуждал девушку на близость, угрожая насилием. Так поступают только последние скоты!

– Ненавижу таких, как ты, – процедил парень сквозь зубы. Чёрные глаза смотрели с такой злобой, что казалось, испепелят всё, на что посмотрят. – Манипулятор хуев. Надеюсь, жизнь на тебе отыграется, сука. Открой дверь!

Дим глядел на Густо с непривычной для него растерянностью. Он облизывал пересохшие губы, нервно провёл рукой по волосам.

– Густо…

– Быстро открыл дверь, я сказал! – заорал парень.

Дим моргнул и, опустив глаза, подошёл к двери. Взяв связку ключей из вазы на тумбочке, повернул ключ в замке. Густо подлетел к двери, дёрнул за ручку и вырвался на площадку, оставив дверь открытой настежь. Дим так и не поднял глаза, глядя в пол.

Глава IV

Дим сидел на кровати, глядя в стену. Густо ушёл много часов назад, а он всё ещё слышал его голос. Его упрёки и крики. Его мальчик смотрел на него с такой ненавистью, будто он предал, разочаровал, обманул. А разве нет? Дим закрыл глаза. Он всё сделал не так. Поступил, как эгоистичная мразь, растоптав чужие чувства. Он не покалечил Густо физически, но, общаясь в гей-среде, он напрочь позабыл, что у людей ещё бывают и эмоции. Да и дело не в том, что геи бездушные. Просто, видимо, с Димом общаются только такие. Потому что и он являл собой оболочку без содержания. Разодетый и упакованный, убеждая себя в своей положительности и порядочности, он, не сомневаясь, скрутил беззащитного и прогнул под себя. И у него была очень «веская» причина – вставший член. Он просто захотел Густо, напугал его и принудил к сексу...

Когда Густо пропал в последнюю их встречу, и Дим не смог ему дозвониться, то совсем раскис. Он перебрал сотню причин, по которой этот красивый мальчик мог игнорировать его, и когда причины закончились, начал впадать в злобу. Мелкий, безответственный щенок! Сам не знает, чего хочет. Машет перед ним хвостом, как профурсетка, то исчезает, то появляется. Дим упрямо набирал номер, чтобы в очередной раз выслушать, что тот отключён. В один особо тоскливый вечер после тринадцати часов беспрерывной работы, он снова набрал заговорённый номер, молясь, чтобы в этот раз Густо снял трубку. Чуда не произошло, и телефон полетел в стену, разлетевшись на части.

Диму изменяла его пресловутая выдержка, в разговорах со знакомыми он частенько язвил и был категоричен, чего раньше за ним не водилось. Он же всегда был гребаной Швейцарией, нейтральный до зубной боли. А теперь стал циничным геем, насмехающимся над более романтичными друзьями, которые хвастались ему очередной любовной историей. И когда Густо окликнул его возле ресторана, он смотрел на парня, как на главную причину всех своих приступов мизантропии последних месяцев. Ему хватило выдержки не высказать Густо всё, что он думает по поводу его поведения и отключенного телефона. Сердце предательски ёкнуло, когда Дим смотрел на это красивое лицо. Лицо парня, которому нельзя было не верить. Когда Густо стал напрашиваться в гости, даже не удосужившись объяснить, где его носило эти месяцы, Дим словно очнулся. Убаюканная этими прекрасными глазами злоба снова подняла голову. Значит, он использует его, как фаллоимитатор? Захотел – попользовал, не захотел – отключил телефон. Но мужчина не мог отказать ему, оправдывая своё малодушие тем, что он собирается популярно разъяснить наглецу, как следует вести себя во взрослом мире, но потом, когда они очутятся уже в его квартире. Он заранее отказал ему в сексе, будто опасаясь, что, когда они окажутся дома наедине, то уже не сможет быть таким стойким и решительным. Густо, казалось, это не сильно беспокоило, возможно, мальчик понимал, какую власть уже имеет над бедным страдальцем. Дим ещё раз заявил о своём решении в лифте, попытался убедить скорее себя, чем Густо, что не собирается с ним спать, когда тот повёл себя неожиданно.

Внезапно, перехватил инициативу, демонстрируя, что ему глубоко плевать, что хочет сам Дим, и тот почувствовал ярость, которая, как сейчас уже понятно, питалась от его дикого возбуждения и тоски. Отчаяние от собственного решения не спать с Густо и сумасшедшее желание при виде его тела соединились и толкнули его на совершенно несвойственный ему акт насилия, который он осознал только тогда, когда получил локтём в глаз.

Испуг за Густо и за свою несдержанность отрезвили, а возмущение Густо ввергло в такой стыд, что вся злость сошла на нет, и он только и думал, как бы загладить перед парнем свою вину. Дальше Густо снял камень с души, рассказав про телефон, и вот когда Дим уже было решил, что сейчас всё наладится, на тебе…

То, что сказал Густо, то, как он смотрел, не оставляло никаких сомнений – он презирает его. Дим обхватил голову руками. Раскаяние и ненависть к себе обрушились на него, как лавина. Мозг услужливо перебирал оправдания его поведению, но Дим не хотел больше жить в этом самообмане. Почему у него нет близких друзей? Он всё оправдывал своей ориентацией, но сейчас наконец настал момент признаться себе – он просто хреновый друг, хреновый человек. Самодовольная, вежливая гнида. Он всё принимал, как должное. Любовь мужчин, любовь сестры и племянников. Частенько скидывая звонки, когда был не в настроении разговаривать, не задумываясь о нуждах других людей. Он был ласковым и услужливым любовником, но только чтобы компенсировать своё равнодушие и полигамию. Пафосно говорил себе, что «влюбился» в Густо, но при этом ни разу не поговорил с ним по-человечески, будучи слишком занятым тем, что впихивал в него части своего тела...