– Кажется, я понимаю, о чем ты… Мы пытаемся во всем найти виновных, перекладывая на них ответственность за происходящее. Это человеческая природа, вместо того, чтобы начать с себя, личного выбора и мнения, люди отказываются думать, идут на поводу царящих правил.

– Да, это один из обманов человечества. С ранних лет нам прививают потребность в общности, несостоятельности собственного мнения, если оно не общеприннято. Мы все жертвы навязанной «поляризации» мира, в котором каждый должен выбрать чью-то сторону. Чернокожие против белых, последователи одной религии, против других, люди одних политических убеждений, против мыслящих иначе, одна нация, против другой.

В этот момент, к ним покачиваясь, подошел один из посетителей заведения.

– Слушай, а я тебя видел! По интернету смотрел, правильно ты все говоришь, брат… - Обратился он к Барсову.

Светан хотел ответить, но стремительно возникший Урек, отодвинул мужичка в сторону и потянул друга к выходу.

– Уходим, больше здесь нельзя оставаться!

– Хорошо, тогда возьмем девушку с собой.

Твердоступов нахмурился, но только махнул рукой. Втроем они вышли с кафе и сели в машину. Рыкнув, автомобиль резко сорвался с места и направился в сторону леса. Уже практически въезжали под свод деревьев, как вдруг дорогу преградил военный внедорожник, со всех сторон зажглись прожектора, они поняли, что окружены. «Юкта, нет!» - мелькнуло в уме журналистки. А к задержанным, довольно ухмыляясь уже приближался Тростан Воронов.

Дела подполковника неизменно шли в гору, несмотря на бедственное положение в государстве. Он умел извлекать пользу из любой ситуации, именно поэтому, не только не потерял положения, а и укрепил свои позиции. Новому режиму нужны были такие люди, способные выполнять грязную работу, выслеживать и подавлять в зародыше очаги угрозы. Его повысили в звании, обеспечили поддержку, теперь его основной задачей было выслеживание и арест неугодных.

Он считал себя удачливым человеком, что в очередной раз подтвердилось, когда некая девушка Юкта, позвонила и сообщила важнейшую информацию. Она касалась местонахождения лиц, которых он давно и безуспешно разыскивал. И дело было не только в потенциальной угрозе для новой правящей элиты, поимка этих беглецов было его личным делом. Ведь это именно они, в самом начале войны, заставили его страшно нервничать, они долго и упорно не поддавались на попытки поиска. Теперь же, благодаря удачному стечению обстоятельств, он убивал сразу двух зайцев. Ликвидировал угрозу и мстил за личную обиду.

Бойцы Воронова, выволокли ребят из машины и поставили на колени. Командир, потирая руки от удовольствия, принялся сверху вниз осматривать пленников.

– Помните меня, сукины дети? Думали, сможете скрыться? От Воронова еще никто не сбегал! – С этими словами он с размаху ударил тяжелым сапогом Светана в лицо.

Твердоступов рванулся, рыча как связанный зверь, но приклады автоматов швырнули его на землю.

– Урек, не надо! – Сплевывая кровь, процедил Барсов. – Не доставляй им удовольствия!

– В машину их! – Распорядился подполковник. – Посмотрим, что вы у меня на допросе запоете!

Их грубо бросили в армейский грузовик, напротив сели несколько солдат с оружием наготове. По приказу командира, машины тронулись в сторону Златокупольного. Светан успокаивающе прошептал Моряне, что ее отпустят. Что будет с ним и Уреком, догадаться нетрудно. Перед глазами медленно проплывали картины прошлого, непростой путь, который привел к этой развязке. Он ощущали лишь тихую грусть, но не сожаление. Ведь сам выбрал эту дорогу, делал то, что считал правильным и во что верил. А значит, по-настоящему жил. Как-то отстраненно воспринималась мысль о смерти, не было страха, только жалость расставания с теми, кто дорог. Он прижался плечом к другу, тот заглянул в глаза, понимая без слов.

Страшный удар швырнул их на пол, машина со скрежетом перевернулась. Оглушенные, они лежали вперемежку с конвоирами. Те, приходя в себя, попытались взять на пленных на прицел, но в этот момент сильным рывком открылась дверь.

– А ну без фокусов, оружие брось и на выход! Не то пристрелю! – Раздался суровый бас.

В свете фонарей, ребята рассмотрели толпу людей, вооруженных кто чем: охотничьими ружьями, обрезами, топорами. Солдат вытолкали наружу. Ничего не понимающие Светан с друзьями, смотрели на простых мужиков, которые обезоруживали и связывали военных. Внезапно к ним подскочил знакомый шустрый мужичок из сельского бара.

– Говорил же я, хлопцы, что это он! – Торжествующе проорал он, направляя в лицо Барсова луч света.

Другие взволнованно и одобрительно загудели, подходя поближе.

– Я-то говорю, что это наш герой из народа, а никто не верил. А тут прямо через село колона машин этих мразей военных, неужто за ними? Я сразу мужиков собрал и наперехват! Топтан, вон трактором как протаранил, эту ихнюю душегубку! Да вы то, голуби, целы, невредимы? – Тараторил он, без умолку.

Когда до Светана начало доходить, что произошло, на его глазах выступили слезы. Эти простые люди спасли их, не колеблясь. Они узнали его, они поверили… Теперь толпились вокруг, хлопали по плечу и подбадривали. В этот момент, кто-то вспомнил о командире, через мгновенье притащили Воронова. Глазами полными ненависти, он затравленно оглядывался по сторонам, не веря в происходящее. Вот его поставили прямо перед пленниками, он встретил твердый, прямой взгляд Светана. Неудержимой волной накатила страшная злость, он оттолкнул сопровождавших, и выхватил оружие.

– Нет! – Урек, словно в замедленной съемке наблюдал, как Воронов вырывается, достает спрятанный пистолет и направляет его в грудь Барсова. Отчаянно рванул вперед, закрывая собой друга, раздался выстрел. Уже падая на землю, видел, как подполковник бросает пистолет и убегает в лес, как в погоню, яростно крича, устремляются селяне. Потом увидел лицо Светана, он держал его голову и что-то говорил. Пытался остановить кровь, потом заплакал. Урек сжал его руку, на его губах заиграла слабая улыбка.