И я сосредоточился и стал обдумывать панораму будущей операции.

Значит, так! Въезжаем в ворота форта. Лже-Пус предъявляет пропуск, потом раскланивается со своим приятелем-комендантом и вручает ему соответствующие документы. Сдает «пленников-землян» тюремщикам и требует выдать ему их сообщницу, будто бы для отправки в столицу.

Комендант улыбается Пусу, справляется о делах, о здоровье, небрежно перелистывает документы, смотрит приказ и, конечно, не замечает подделки (печати и росписи Филимон рисовал очень старательно).

— А что, лейтенант, — говорит комендант благодушно, — не желаете отобедать в моем обществе? У нас на второе жареная говядина с хреном. Есть ликеры. А мои люди пока оформят на преступницу сопровождающие документы.

— Нет! Нет! — конечно, восклицает Лже-Пус. — К сожалению, мой друг, не могу. Рад бы, но не могу. Спешим! Служба! Приказ! Завидую, старина, завидую — говядина, приготовленная руками вашей уважаемой супруги, — это божественно! Божественно! Но обстоятельства! Начальство рвет и мечет. Не могу, не могу задержаться. Извини, извини, старина!

— Что ж, понимаю, служба, — естественно, отвечает комендант, — не смею задерживать. Будете возвращаться из Кротона, привезите мне пару бутылочек «Марсианского-вырубного». Очень тонкий букет, вкус — я ценю этот напиток.

— Какая проблема? Я куплю для вас, мой друг, ящик этого вина! — отвечает наш Лже-Пус.

В это время конвойные приводят бледную, измученную Терзалию. Комендант делает знак рукой, и я увожу ее в вездеход. Вскоре к нам присоединяется Лже-Пус с оформленными бумагами и мы выкатываем за ворота форта. Григорий дает газ! Терзалия спасена!

Так… А если комендант пожелает связаться с Кротоном по видеофону и подтвердить приказ о передаче пленницы Пусу? Это было бы ужасно! Нас разоблачат, и мы погибнем! Нет! Не бывать этому! Прорвемся! Как только рука коменданта потянется к клавише видеофона, я всажу ему в зад пулю с усыпляющим веществом. Григорий и капитан нейтрализуют, ближайшую охрану. Я хватаю на руки потерявшую сознание Терзалию и выношу ее к вездеходу.

Конечно, гудит сирена. Переполох! Стрельба, топот солдат по коридорам. Капитан и Григорий прикрывают наш прорыв, отстреливаются. Возможно, придется взорвать пару гранат! Мы садимся в вездеход. Стремительно катим к воротам. Охранники в растерянности. Разрезаем лучами лазерных пистолетов створки ворот и, набирая скорость, вылетаем на дорогу. Измученная, но благодарная Терзалия обнимает меня и…

— Эй! О чем задумался, студент? — прервал мои сладкие грезы в самый захватывающий момент Григорий. — Заснул, что ли?

— Нет, — вздохнул я, — карту изучаю. До форта не более семи километров осталось.

И в это самое мгновение дорога перед вездеходом стала дыбом. Ухнуло так, что уши заложило.

Григорий резко надавил на тормоз, и я чуть не воткнулся головой в ветровое стекло.

Где-то сбоку на пригорке в кустах дикой сирени зарокотал пулемет. Вездеход сразу осел набок — лопнули, пробитые первыми же пулями, шины правых передних колес.

Григорий с капитаном молча подняли руки. Я последовал их примеру.

— Опять попались, — вздохнул Григорий. — Говорил же, вороны — это не к добру, вот невезуха…

Прохор молчал.

Откуда-то из придорожных кустов с бодрыми криками выскочили молодые, здоровые парни в защитных комбинезонах, с автоматами. Было их человек двенадцать, не меньше… Последний слабый луч надежды угас для меня и товарищей.

Нас грубо вытащили из машины и погнали через колючие заросли, подталкивая в спину дулами автоматов и заставляя держать руки на затылке.

— Не могли бы вы, уважаемые, повежливее обращаться с нами, — попросил я одного из толкавших меня дулом в спину. — Мы все же живые люди.

— Пока живые, — услышали мы ужасный ответ, — но скоро это маленькое упущение будет исправлено. И тебе, сосед, не придется больше досадовать на наши грубые манеры. Гы! Гы! Гы!

Вокруг захохотали. И в наш адрес посыпались самые грубые и глупые шутки…

И в этот самый черный час моей жизни я вдруг услышал впереди голос и звонкий, открытый, серебристый женский смех.

Нет, никогда и ни при каких обстоятельствах я бы не спутал этот голос и этот смех ни с чьим другим голосом и ни с чьим другим смехом. Так могла смеяться только Терзалия Крис.

Да, то была она!

В элегантном, защитного цвета, комбинезоне, в темно-коричневой кожаной куртке, с двумя лучевыми пистолетами в кобурах у пояса, Терзалия выглядела очень мило и воинственно. В нашу сторону она даже не взглянула, а сразу остановилась перед роботами-имитациями. Радостно улыбаясь, она что-то негромко сказала им и в следующую минуту улыбка исчезла с ее лица. И красавица на какую-то секунду растерялась. Я сразу сообразил, что пассивное, безучастное поведение наших кибер-двойников вызвало удивление, Терзалия почувствовала подвох…