Шрифт:
Взор девушки с безмолвной тоской блуждал по прерии. Ее лошадь вдруг тихонько заржала и повернула голову в сторону зарослей.
Нет ли там кого?
Исидора тоже обернулась и стала всматриваться в тропинку, по которой только что проехала. Это дорога на Леону. Она видна только на небольшом расстоянии — дальше, за поворотом, она исчезает среди зарослей. На ней никого не видно, кроме двух или трех тощих койотов.
Почему же ее конь проявляет нетерпение, не хочет стоять на месте, храпит и громко ржет?
В ответ послышалось ржанье нескольких лошадей, которые, по-видимому, скакали по дороге, но всё еще были скрыты зарослями. Слышны были только удары копыт.
Потом снова все затихло. Лошади либо остановились, либо продвигались легким, неслышным шагом.
Исидора с трудом успокоила своего серого коня и вся обратилась в слух. Из зарослей долетел шопот человеческих голосов.
Затем опять наступила тишина. Всадники, наверно, остановились.
Это происшествие мало обеспокоило Исидору.
«Вероятно, путешественники держат путь на Рио-Гранде, — подумала она, — или, быть может, это отставшие всадники техасского отряда. Индейцы не могут быть здесь — известно, что они на военной тропе в другом месте. Но кто бы ни были эти всадники, все же надо быть настороже».
С этой мыслью Исидора отъехала в сторону и остановилась под прикрытием акации. Здесь она опять прислушалась. Вскоре она обнаружила, что неизвестные приближались к ней не по дороге, а через чащу зарослей.
Почем знать, какие у них намерения? Исидору охватило волнение. До сих пор она сохраняла спокойствие, но теперь поведение всадников показалось ей крайне подозрительным. Будь это простые путешественники, они ехали бы по дороге, а не подкрадывались через заросли.
Она осмотрелась кругом, пытаясь найти место, где бы можно было спрятаться: кружевная листва акации была ей плохой защитой.
Исидора пришпорила лошадь, выехала из зарослей и помчалась вперед по долине, в сторону Аламо.
Она решила отъехать на расстояние трехсот ярдов, где ее не могли уже достичь ни стрела, ни пуля, и тогда остановиться, чтобы узнать, кто приближается — друзья или враги.
Но ей не удалось это выполнить: таинственные всадники пустились ее преследовать.
Обернувшись назад, она увидела бронзовую кожу полуобнаженных тел, красную окраску разрисованных лиц и огненные перья в волосах.
— Los indios! [50] — прошептала в ужасе мексиканка и еще сильнее пришпорила коня, направляя его к кипарису.
До сих пор Исидора мало боялась встречи с краснокожими кочевниками прерий. Уже в течение долгих лет они были в мирных отношениях как с техасцами, так и с мексиканцами. Они становились опасными только тогда, когда были пьяны. А спаивали их нередко. Исидора уже испытала однажды это на себе.
Но теперь обстоятельства изменились.
Полоса перемирия прошла. Война висела в воздухе. Теперь ее преследователи трезвы и жаждут крови. Теперь надо опасаться не только пьяных оскорблений — ее жизнь под страшной угрозой.
50
Индейцы!
Восклицаниями, хлыстом, шпорами гонит Исидора своего горячего коня.
Слышен только ее голос. Те, кто в погоне за ней, совершенно безмолвны.
Их четверо, она одна.
Единственная надежда — это попасть под защиту техасцев.
Исидора мчится к кипарису.
Глава LXVII
ИНДЕЙЦЫ!
Преследуемая всадница уже на расстоянии трехсот ярдов от обрыва, над которым возвышается кипарис.
Мчавшийся первым индеец снимает лассо с луки седла и вертит им над головой.
Прежде чем она успеет достигнуть спуска в ущелье, петля лассо обовьется вокруг ее шеи. И тогда…
Вдруг счастливая мысль осеняет Исидору.
Утес, который возвышается над Аламо, ближе от нее, чем ущелье, спускающееся к реке. Она вспоминает, что утес виден из хижины.
Всадница быстро меняет направление и, вместо того чтобы ехать к кипарису, направляется прямо к обрыву.
Преследователи этому только рады — они хорошо знают это место и понимают всю безвыходность положения. Нет сомнения, что здесь она попадется им в руки.
Главарь снова берется за лассо. Он не торопится бросить его, так как уверен в успехе.
— Чорт возьми! — восклицает он. — Еще немного — и она очутится в пропасти!
Но он ошибся. Исидора скачет дальше, но не в пропасть. Еще один быстрый поворот, и она уже мчится вдоль обрыва, настолько близко к самому краю, что это привлекает внимание техасцев и вызывает восклицание ошеломленного Зеба: «Иосафат!»
Этот возглас вырывается у охотника только в исключительных случаях.
И, как бы в ответ ему, раздается крик всадницы: