Оказавшись в живом коридоре из детин двухметрового роста, в стальных касках, с кинжалами и парабеллумами на поясе, гости – гордые, чопорные военачальники – мгновенно теряли спесь. Они покорно сдавали оружие, ибо с кортиками и тесаками к Гитлеру не пускали, и группами следовали дальше. Миновав приемную и круглый зал, посетители вступали в стометровую мраморную галерею, к центру которой примыкали апартаменты фюрера. Каждую группу сопровождал эскорт эсэсовцев, печатавший шаг по гулкому мраморному полу.

К противоположному углу здания, где был вход для штатских, устремлялись «оппели», «мерседесы» и «хорхи» берлинской знати. Полированные бока машин, ордена мужчин и драгоценности дам – все это сверкало и искрилось в лучах по-летнему яркого солнца.

Гитлер встречал посетителей, стоя в глубине кабинета. Те осторожно входили, почтительно пожимали протянутую им руку и спешили принести свои поздравления. В ответ Гитлер наклонял голову, произносил несколько приличествующих случаю слов и отступал на шаг. Это был знак, по которому адъютанты выпроваживали посетителей, чтобы тотчас впустить новых.

Паломничество к фюреру продолжалось несколько часов. И все это время с Гитлером находился Канарис. Устроившись в дальнем углу кабинета, почти невидимый, он внимательно наблюдал за происходящим.

Несколько дней назад Канарис сопровождал Гитлера в его поездке в столицу нового протектората. На улицах Праги, по которым следовал кортеж канцлера фашистского рейха, царил порядок. Магазины торговали. В скверах играли дети.

Да, с тех пор как они пересекли бывшую границу с Чехословакией, никто ни словом, ни действием не оскорбил оккупантов. Но сколько горечи, гнева, страдания было в глазах людей, толпившихся за шеренгами полицейских!..

Размышления Канариса прервало появление новых посетителей. Это были генерал и дама. Сопровождал их мальчик лет четырнадцати.

Сделав несколько шагов, группа остановилась. Генерал вытянулся и выкрикнул приветствие. Его супруга присела в глубоком книксене. Одновременно она рукой подтолкнула сына. Одетый в форму гитлерюгенд, тот вышел вперед и остановился перед хозяином кабинета.

– Мой фюрер, – сказал мальчик высоким ломким голосом, – я хочу исполнить вам боевую песнь молодых немцев!

Гитлер скрестил на груди руки, оглядел генеральского отпрыска с головы до ног и разрешающе кивнул.

Тот запел:

– Хорошая песня, – сказал Гитлер. – Кто сочинил ее?

– Имперский руководитель гитлерюгенд Бальдур фон Ширах, – отчеканил мальчишка.

– Ты знаешь и другие такие песни?

– О да, мой фюрер.

– Исполни, – сказал Гитлер.

– «Люди, к оружию», – провозгласил юнец.

Гитлер слушал, склонив голову набок. Его лицо стало свирепым, когда прозвучала последняя строфа:

Мальчик умолк. Голенастый, с широкими мягкими коленями, торчащими из-под коротких штанишек, белобрысый и розовощекий, он замер перед Гитлером, не сводя с него восхищенных глаз.

Адъютант, который все это время стоял у двери, подал посетителям знак. Славная семейка покинула кабинет.

На этом прием был закончен.

Гитлер прошел к столу, расслабленно опустился в кресло и закрыл глаза.

– Мой фюрер, – сказал Канарис, – прошу уделить несколько минут.

– Что-нибудь серьезное?

– Полагаю, да.

Канарис приблизился. На стол легла пачка фотографий. Первая изображала человека в резиновом костюме в обтяжку и с дыхательным аппаратом на груди. Широко расставив ноги в литых каучуковых ластах, пловец стоял на берегу моря и глядел в объектив. На следующем фото двое пловцов в таких же костюмах сидели верхом на торпеде, целиком погруженной в воду.

Еще десяток снимков был сделан под водой: пловец в резиновом костюме и с дыхательным прибором буксирует сигарообразный подрывной заряд; тот же человек прикрепляет заряд к килю корабля; двое легких водолазов возятся с разобранной управляемой торпедой – ее кормовая часть лежит на дне, зарядное отделение подвешено к корабельному винту.

Гитлер склонился над снимками.

– Наши? – спросил он, разглядывая фотографии.

– Итальянцы, мой фюрер, – ответил с гордостью Канарис. – Тайна, которую они берегут пуще глаза.