— По-прежнему, Евгений Николаевич.

— А то, что по почерку, согласно Ломброзо, можно почти безошибочно определить врожденный «преступный тип», тоже ими признается?

— Не с такой категоричностью, как у Ломброзо. Он ведь считал, что по почерку можно установить не только преступный характер, но и род и вид совершенного преступления. У убийц и грабителей он находил такие характерные, по его мнению, особенности, как удлинения, криволинейность и мечевидность верхних и нижних окончаний букв. А в почерке воров по его теории преобладают широкие закругленные буквы.

— Хорошо, что эта теория не взята на вооружение нашей криминалистикой, — смеется Лазарев, — а то меня пришлось бы не только снять с работы, но и привлечь к уголовной ответственности, как явного убийцу и грабителя. Обращали вы внимание на мой почерк? Вот взгляните-ка тогда на мою докладную записку начальству. Видите, какие у меня удлиненные буквы с мечевидностями в верхних и нижних окончаниях? Придется все это быстренько отпечатать на машинке, а то как бы кто-нибудь не придрался.

— Вы все такой же веселый и добрый человек, Евгений Николаевич. С каким бы удовольствием снова вернулась я под ваше начальство…

— Так в чем же дело?

— Теперь уж поздно, да и несерьезно уходить из аспирантуры спустя полтора года. К тому же и над диссертацией немало потрудилась за это время.

— А если бы я вас попросил помочь нам разыскать Маврина, не жалко вам будет отпуск на это ухлопать?

— Не думаю, что на это уйдет весь отпуск.

— Думаю, что вам небезынтересно будет знать, что поиском Маврина занимаемся мы не по нашей только инициативе. К нам поступили официальные заявления от дирекции завода, на котором он работал, и от профессора Кречетова.

Лазарев снимает трубку и набирает номер одного из отделов Министерства внутренних дел.

— Здравствуйте, Виктор Павлович, это Лазарев вас беспокоит. Нет ли чего-нибудь нового об отце Феодосии?

— Уехал куда-то этот «отец», Евгений Николаевич, — отвечает Лазареву Виктор Павлович. — Нет, не в командировку, а совсем. Потерпите денек-другой — выясним. Проявлять интерес к нему официально пока не следует. Кстати, знаете, кто еще преподает в Одесской семинарии? Магистр Травицкий.

— Значит, после скандала он не был отлучен от церкви?

— Выходит, что нет. Но не это главное… Не кажется вам примечательной сама встреча Телушкина с Травицким?

— Это может быть и чистейшей случайностью, — замечает Лазарев после небольшого раздумья.

— У меня нет такой уверенности. Но даже если допустить, что встретились они случайно, то, находясь рядом, не могли не оценить друг друга и нашли, наверное, общий язык.

— Но ведь они довольно разные…

— А по-моему, у них много общего, потому что фанатизм Травицкого тоже на грани авантюризма.

— Вы имеете в виду его неудачный эксперимент общения со всевышним?

— В этом эксперименте было много неясного.

— Велось ведь следствие по этому делу.

— Травицкий все тогда свалил на бывшего взрывника Серко. Тот был постоянно пьян и потому почти невменяем, но я не сомневаюсь, что дом он заминировал по заданию Травицкого. Магистру это дорого могло обойтись, если бы не заступничество главы местной епархии. Он считал Травицкого одержимым защитником веры, действовавшим «в помрачении сознания».

— Но Травицкий был все-таки осужден.

— Всего на год. А когда вернулся, духовенство снова приняло его в свое лоно да еще великомучеником, наверное, объявило. Православная церковь кого только не возводила в ранг божьих угодников и святых! В Благов, однако, они не решились его вернуть, устроили в Одесскую семинарию.

— Виктор Павлович, вы мою бывшую сотрудницу, старшего инспектора Грунину, помните? Примите ее, пожалуйста, и ознакомьте с делом Травицкого поподробнее. До свидания, Виктор Павлович, еще раз большое вам спасибо!

Положив трубку, Лазарев довольно улыбается.

— Сосватал я вас комиссару милиции Ивакину, Татьяна Петровна. Это тот самый, который помогал благовским сотрудникам нашего министерства расследовать дело магистра Травицкого. Его хорошо Настя Боярская знает. Или она теперь Десницына?

— Нет, оставила свою девичью фамилию. Дайте мне телефон комиссара.

Грунина условилась зайти к Насте часов в восемь, когда та вернется с работы. Но дома Татьяна застает одного Андрея. Настя, оказывается, задержалась где-то и вот-вот должна прийти.