— Есть что-нибудь новое, Аскольд Ильич?

— Ничего существенного, Татьяна Петровна, если не считать заявления старушки, сообщившей нам, что под ее окном два каких-то типа сквернословили в полночь. Она живет на первом этаже и потому очень боялась, как бы они не разбили ей окна. Со страха даже не глянула ни разу, кто же это там ругался.

— Но хоть несколько слов расслышала же она?

— Расслышала, говорит, многие их слова, однако почти все они нецензурные! Вот разве только то, что сказал чей-то очень злой, властный голос: «Разве тебе это было велено делать, подонок?» После чего обозванный подонком страшно зарычал и, видать, куснул обидчика, да так, что тот аж вскрикнул от боли и пригрозил: «Ну, погоди, зараза! Я тебе покажу, как кусаться! Век будешь помнить, как своевольничать!» Это все доподлинные слова той старушки, — поясняет Крамов.

— А предсмертного вопля Бричкина (я все-таки думаю, что это был Бричкин) она не расслышала разве? — спрашивает Грунина.

— «Взвыл, говорит, потом кто-то диким зверем, и все утихло, если, конечно, не считать, что нехорошо ругнулся все тот же властный голос напоследок». Ну, а у вас каковы успехи, Татьяна Петровна? Можем мы сделать какие-нибудь выводы?

— Из всего того, что нам уже известно, все очевиднее становится, что с Бричкиным расправился Каюров.

Вспомнив обещание, данное вчера Варе Мавриной и Вале Куницыной, Татьяна приезжает в заводское молодежное кафе.

— Вот хорошо-то, что вы сдержали слово! — радостно восклицает Варя, бросаясь ей навстречу. — Я, правда, и не сомневалась, что вы придете.

— А вы, значит, твердо решили, что с макси-юбками нужно бороться? — спрашивает Татьяна Варю и Валю, усаживаясь за столик, к которому еще одна знакомая ей девушка приносит кофе.

— Железно! — смеется Куницына. — Ребята ведь устраивали уже дискуссию о мужских модах. Пригласили всех наших «волосатиков», тех, кто поинтеллигентней, и выложили им свою точку зрения об их гривах, бакенбардах и бородах. Ты помнишь тот вечер, Варя?

— О, это было просто побоищем «гривастиков»! — смеется Варя. — Олег Рудаков здорово их разделал. «Куда, говорит, вы идете? Неужели ничего нового не можете придумать, кроме слепого копирования…» Я уже не помню сейчас, к какому веку отнес он нынешнюю мужскую моду.

— К девятнадцатому, — подсказывает Куницына и продолжает рассказ о той «пятнице»: — Хоть и тогда, говорит, непонятно было, как возникла мода на бакенбарды, бороды и длинные волосы, но они не мешали их повседневным делам. А сейчас бешеный темп, культ спорта и туризма, все под девизом: «Давай-давай!» Взмокаешь ведь и на работе, и на спортивной площадке. Да и на танцплощадках тоже не менуэты нынче в моде, а разные ча-ча-ча, в темпе пляски святого Витта. В общем, все время в поту. Чистоплотному человеку такую гриву нужно бы мыть по три-четыре раза в день. Как еще девушки вас терпят?… Ну да ладно, говорит, не будем корить наших девушек, тем более что их следует даже похвалить. Женские моды хоть и чересчур уж инфантильны для нашего интеллектуального века, где-то даже за пределами здравого смысла, но зато это действительно ново. Мини-юбок еще не было ни в одну эпоху, и, если хотите, они ближе к духу нашего времени, к стремительному темпу современной жизни. Вот примерно какую речь произнес тогда Олег, — заключает Валентина свой рассказ о выступлении Рудакова.

— Ну, а каков практический результат этой дискуссии? — интересуется Татьяна.

— Я же сказала, что приглашены были не ваньки из подъездов или безмозглые шалопаи, а ребята неглупые, просто бездумно поддавшиеся подражанию бородатости Эрнеста Хемингуэя, кубинского периода его жизни, бакенбардизму бондарчуковской киноэпопеи «Война и мир», а может быть, даже и пещерному облику западноевропейских хиппи. Многие из них на другой день пришли на завод бритыми.

— Ну, а девушек и женщин как же вы теперь будете вразумлять?

— Рудаков прав, — отвечает на вопрос Груниной Валентина. — Мини-юбки в какой-то мере в духе времени, но тоже ведь не находка. А макси мы раскритикуем с помощью старых журналов…

— Раскритиковать-то, конечно, проще, чем предложить что-нибудь новое, — грустно вздыхает Варя Маврина.

— А мы покажем и новое. Пригласим модельеров, продемонстрируем и свои модели.

— Только дамские?

— Будут и мужские. Толя Ямщиков предложил, например, «распашонку» для молодых физиков…

— Кандидатов физико-математических наук, — смеясь, добавляет Варя.

— На общем темном фоне такой «распашонки» будут искриться яркие звездочки распада атомных ядер, пунктирные и штриховые, прямые и зигзагообразные треки — следы ядерных частиц. По-моему, все это очень красиво, а главное — на самом высоком уровне нашего времени.

— Любопытную безрукавку предложил и Вадим, — напоминает Куницыной Варя.

— Да, оригинальную, но вряд ли кто-нибудь решится носить ее. Вадим Маврин, правда, рекомендует свою безрукавку криминалистам, так как она будет покрыта дактилоскопическими оттисками…

— Отпечатками папиллярных узоров пальцев, — улыбаясь, уточняет Грунина. — Но это, как я понимаю, «в порядке юмора», конечно.

— Вадим Маврин вообще у нас шутник, — смеется Куницына.

— Почему же шутник? — обиженно переспрашивает Варя. — Просто у него хорошо развито чувство юмора, вот он и…

— А с этим никто и не спорит, — поспешно соглашается с нею Куницына. — Но такую безрукавку предложил он, конечно же, в шутку. А в основном у нас будут модели строгой современной дамской одежды. Вы обязательно приходите, Татьяна Петровна, будет, наверное, интересно.