Были там, в Боткинских бараках, как называли эту больницу, и любители спиртного, которые умудрялись гнать водку по венам. В общем, насмотрелся я там всего и понял: я такой жизни не хочу! И пожить ещё хочу нормальной жизнью! Ведь столько ещё не реализованных идей родиться в голове.

В дальнейшем, в начале лета, после выписки из больницы, я твердо сказал всем своим «друзьям», что моя хата для них закрыта. И даже если у меня кто-то дома в дальнейшем иногда и «вмазывался», из самых близких друзей, вроде СЭМа, на предложение «заторчать», я уже спокойно мог сказать «Нет!». Ну не совсем спокойно, — внутри, бывало, все кричало: «Ну, вмажься хоть разок!», но я понимал, — наркота это дорога в никуда!

Впрочем, потом, спустя где-то пару лет, я временами опять начал позволять себе изредко расслабиться «на белом», пока его можно было еще иногда достать. Но вскоре это стало довольно проблематично и к тому же дорого, и я окончательно «слез» с наркоты. Но это все было потом.

Глава 2

Игорь Алимин, как только сам подсел на наркоту, почти сразу и свою девчонку подсадил. Теперь они вдвоем зависали то у него в квартире, то у нее. Жила она в Купчино. Несколько раз и я с ними торчал. Все-таки одно дело торчать с тупыми людьми, у которых все мысли о наркоте и совсем другое зависнуть иногда с людьми умными, с которыми есть о чем поговорить. Но бывал я у них все реже и реже. Впрочем, Игорь тоже вскоре завязал. Они вскоре начали ездить с подругой в Польшу, челноками. Времена в стране были тяжелыми, вот все и начали ездить в ближнее зарубежье, чтобы закупить там дешевые шмотки и потом перепродать у нас на рынках. Советский союз разваливался и жизнь начала круто изменяться не в лучшую сторону. Зарабатывали все, как могли.

Я до лета, еще под наркотой умудрялся и на репетиции ходить вместе с Андрюхой, но после больницы все понемногу встало на место.

В итоге я плотненько пронаркоманил примерно восемь месяцев и слава богу, отошел от этой заразы. Хотя поначалу, без дозы, не хотелось ни чем заниматься, ни музыкой, ни рисованием. Вообще ни чем! Мой организм уже привык работать только под допингом, и перестраиваться на прежний ритм жизни не торопился. Лишь спустя несколько месяцев, после выписки из больницы, все окончательно встало на свои места, и я вновь мог заниматься чем-то, что называется «с душой».

Стоило мне «завязать» с наркотой, тут же и все мои «друзья» наркоманы испарились. Я постепенно вновь начал общаться с дворовой молодежью, хотя к тому времени многие из них тоже подсели на иглу. Вообще конец восьмидесятых годов в Колпино, можно охарактеризовать повальной наркоманией. Никого не удивляло, что по лестницам парадных, за мусоропроводами, тут и там валяются использованные одноразовые шприцы. Да и мы, пока торчали, курсировали по всему Колпино. То в одной квартире зависнем, то в другой. В каждом дворе было по несколько наркоманских притонов. Несколько позже я узнал, что жизнь наркомана, который торчал «на белом» в среднем была продолжительностью лет пять с момента, когда тот начинал колоться. В дальнейшем, у него либо напрочь «съезжала крыша», и он попадал в психлечебницу, как это потом произошло с моим другом, музыкантом Робертом Поповым, либо он переходил на тяжелые наркотики, типа героина и умирал. А многие героинщики, наоборот переламывались с помощью «белого кайфа». Недавно я узнал что несмотря ни на что, Андрей и Эля Гитлиц до сих пор (на 2013 год), как ни странно живы, хоть и сидели плотно и на героине и на «белом».

Но очень многие, конечно покинули этот мир. Умерли от наркоты в дальнейшем и жена Андрея Годунова, Ира, также подсевшая где-то на эту дрянь, умер и сам Андрей Годунов, умер Роберт Попов и еще многие многие мои знакомые. Наверно половины тех, с кем я в те годы общался, давно уже нет в живых. Так что спасибо высшим силам, что уберегли меня тогда от ранней смерти.

Глава 3

После выхода из больницы, почти все лето, я еще проработал на Победе, но 20 августа (судя по трудовой книжке) я уволился, так как после перенесенного гепатита мне тяжелые физические нагрузки были противопоказаны и потом, до конца этого года я сидел дома. Нормальную работу найти было в то время довольно трудно. Перебивался как мог, на материну пенсию жили, потом я самогон начал продавать.

В этом году, с одним из наших общих друзей, Валерой Славновым, случилось несчастье, — он умудрился по пьяне, выйти из окна какого-то этажа, вроде не ниже четвертого, так что его спасло только то, что он был пьян до невменяемого состояния. Отделался лишь треснувшим позвоночником, но все равно несколько месяцев лежал в больнице. Когда его выписали, я зачастил к нему в гости. Я в это время «подсел» на рисование абстрактных картин тушью на бумаге. Меня Игорь Алимин заразил, а я потом Валеру. Мы что-то придумывали, сами делали рамы из багета и завесили у Валеры всю стену нашими творениями. Да и у меня дома по всем стенам висели мои картины, написанные и маслом и тушью и просто карандашами.

Глава 4

А вот в музыкальном плане у нашей рок-группы, которую мы переименовали в «Сектор 32», по номеру цеха, где у нас была репетиционная точка, в этом году начались проблемы. Летом умер наш барабанщик Петр Галатенок (его сбросили со второго этажа «Старого» универсама), и вместо него я предложил взять пока Андрея Годунова, хоть он и хуже стучал, но другого пока не было, а вскоре ожидался первый Колпинский рок-фестиваль, где и наша группа собиралась выступать. Надо было срочно готовить концерную программу. Кстати, на нашей точке, в это время, с нашего согласия, стала репетировать еще одна колпинская группа «Второе дыхание», переименованная чуть позже в группу «Режим». Мое поколение наверняка еще помнит эту группу.

Состав группы «Режим»:

Жигалов Дима

Пресняков Сергей

Валера Петров

Владимир Островский

Они были наши хорошие знакомые, тем более, что их барабанщик Дима Жигалов перетащил к нам свою отличную ударную установку «Tama». Точнее две ударных установки из которых он сделал одну. Кроме того в это же время, Роберт Попов продал мне по дешевке свои рупорные большие колонки: четыре басовые и две широкополосные по 50 ватт.