Заметьте — не просто слеза, а «слеза во сне». К сравнению подключен целый мир переживаний, которые связаны с общим как бы «психологическим» состоянием этого леса в жаркий июньский день, когда зной «пьянил, склоняя в сон». Это и сон леса, и сонливость человека в лесу, и суммарный образ детских снов, и сон воспоминаний на фоне ужасной яви войны. Такие емкие детали озаряют и сплетают в узел большие ряды событий и переживаний. Они очень характерны для Твардовского» Они и очень точны, конкретны, и очень многозначны, ассоциативны.

Эти детали, образы превращаются в различные, так сказать, психологические ряды переживаний и действий людей. Сопоставление этих рядов вызывает своеобразные, типичные для Твардовского, психологические и «поведенческие», метафоры. «И как будто дело делал, // Шел ко мне. Убить меня». Сопоставлено несовместимое — работа и убийство, и это сопоставление глубоко вскрывает и ужас войны, и деловитое бессердечие фашистского солдата и контрастирует с противоположным значением «войны — работы» советских воинов. Психологические ряды и сравнения развиваются, выстраиваются в сложные, но стройные системы. Так в «Переправе» трагизм и героизм гибели передан совместным движением образов смерти и жизни. Смерть показана очень выразительной деталью: «порошит снежок им в очи». А рядом происходит — и поело смерти — движение их жизни: «еще паек им пишет первой роты старшина»,

Наглядность этого движения подкреплена деталью — воспоминанием о прошлом —

И завершается параллельное движение — контраст опять-таки удивительно емкой, озаряющей, психологической метафорой:

Мертвые ведут себя, как живые. «Правота» бойцов и «твердость» застывших следов подчеркивают необратимость, вечность смерти и вместе с тем бессмертие бойцов, отдавших жизнь за правду.

Такие слитные системы и потоки сопоставлений проходят через все стихи Твардовского, начиная с таких, как «Гость». Твардовский изображает эти потоки с проникновенной и деловитой точностью. Но из этой точности рождается своеобразная метафоричность, ассоциативность, многозначная реалистическая символика. Это роднит поэта с опытом поэзии XX века, поэзии эпохи бурных общественных событий, с ее напряженностью, размахом разрывов и отдаленных соответствий, с подчас особой многозначностью слова и мысли. Но в ряду поэтов XX века Твардовский сделал принципиально новый шаг к поэзии углубленной конкретности, к новой поэзии действительности,— в том смысле, в каком употребляли этот термин Иван Киреевский и Белинский, говоря о Пушкине.

Поэзия Твардовского — это поэзия новой действительности, поэзия жизни и труда советских людей, поэзия нашей современности и нашего движения в будущее. Так родилась поэзия многоголосья и многоликости людей и событий, лирико-эпической истории современности. Поэзия нового народа, ставшего сознательной исторической личностью, ответчиком за все на свете. Поэзия самого процесса становления такой личности во всем его «крутом и жестком поте». Отсюда — новый синтетизм художественного метода, новый тип стихотворений и поэм, с их жанровой свободой, нечувствительными переходами лирики в повествование и наоборот, с их новым жанром свободного рассказа «с середины». Синтез лирического, повествовательного и драматического начала в поэзии. Синтез метафорического и точного, вплоть до «документальности», слова. Синтез пластического и аналитического изображения, с некоторым преобладанием аналитического начала. Расширение площадки поэзии — искусство вместить в сердце поэта «все дни и дали». Новая поэзия диалектики «текучего вещества» жизни, времени, личности и ее устойчивых ценностей, поэзия дороги и дома. Поэзия подъема и трудностей в формировании социалистического чувства личности, чувства коллективной личности, духовного роста трудового человека. Именно это отразилось и выразилось в поэзии Твардовского, в ее предельной конкретности, трезвой и вдохновенной правде, в поэзии, идущей вместе с нами по сложным путям времени.

А. МАКЕДОНОВ

<1927>

1929

1932