– Веди уже меня на своей колымаге домой, а дави мышей!

Он прибавил скорость: завизжали колёса, и машина помчалась вперёд. Мимо мелькали машины, люди, дома, новостройки и просто небоскрёбы. За ними сменялись трущобы и поля. Всё проходит миом. Мимо меня, мимо жизни. Всё в конце смазалось в одну картину и я закрыла глаза.

Я не поняла когда мы доехали, лишь тихое «Ники» вернуло меня в реальность. Обеспокоенное лицо Вика взбесило меня и я, презрительно скривившись, вышла из машины, не поблагодарив даже мужчину. Но тот, кажется, и не нуждался в чём либо.

– Ники. – Окликнул он, когда я уже стала подходить к заветной двери рая.

– Что тебе? – недовольная тем, что прервали действия, спросила я.

– Я хочу помочь тебе. Но не могу, ведь этого не хочешь ты. Так позволь помочь тебе.

– Бери эту развалину и вали уже отсюда. Тебе повезло, отпускаю на неделю в неплановый отпуск. – Развернувшись, достала ключ и стала открывать замок.

– Но… - было начал водитель.

– Виктор, заведите себе уже бабу и живите спокойно, разрешитель неожиданно найденный.

Тяжко вздохнув, он сел в машину и уехал. Ваша воля такова – были последние слова.

– Да, такова. – Почему-то с грустью слетело с моих губ.

Открыв дверь и зайдя в дом, вздохнула полной грудью воздух, наполненный пустотой, чистотой, благо горничная есть, и защитой. Но дойдя до гостиной, поняла, что все мои старания и желания попасть в эту крепость ушли в никуда, неведомая боль сковала сердце вновь и мне пришлось прилечь.

И снова одна, как в детстве. И некому обнять, утешить.

– Почему я? – Ушёл вопрос в пустоту, отдаваясь тихим эхом в пустынных коридорах.

Встав с дивана и, пошатываясь, побрела к папиной заначке. Открыв дверцу «Стеклянного шкафа», взяла первый попавшийся коньяк и рюмку. Повалившись на уже приватизированную мною мягкую мебель, открыла бутылку и начала процесс лечения.

Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как я глотнула первый глоток, затем второй, третий… Но вся боль ушла от меня.

Неожиданно в коридоре послышались шаги. Видимо, это пришла наша горничная. Ох, сейчас меня увидит, настучит обо всём Питу и прощай моя свобода.

– О мой Бог! Ники, ты что творишь?! – Взвизгнула горничная голосом Эдриана.

Лениво повернув голову в её сторону, увидела самого Эда. О, ну теперь понятно, почему это был голос моего, хоть и бывшего, но раба.

– Чего тебе? – Недовольно пробурчала строго со своего места, выпивая очередную порцию спиртного.

Ушедшая боль вновь накрыла с головой, застилая глаза и туманя разу.

Да что же это за такое!

От злости и негодования запульнула рюмку в вошедшего, но тот увернулся, давая хрупкому предмету разбиться на мелкие кусочки.

Парень, выругавшись сквозь зубы, подошёл ко мне, вырывая из рук уже… не помню какую по счёту бутылку.

– Ты хочешь покончить с собой? – Какой сарказм! – Очень не удачный, кстати, метод.

Недовольно попыхтев и попытавшись отобрать заветную микстуру, продолжала буравить недовольным взглядом нежданного гостя.

– Я ещё раз спрашиваю, что тебе нужно?

– Ну, в первую очередь, это отрезвить тебя. – Решительно заявил Эд и, схватив меня за руку, поволок в ванную.

Упорно сопротивляясь и шипя, пыталась поставить на место нерадивого раба.

– Ты что себе позволяешь, Эдриан? Приказа о том, что бы оттаскивать меня в ванную ещё не было!

– Между прочим, - Остановившись, борзо посмотрел мне в глаза, - я больше не твоя собачка. – И не дожидаясь, когда я расцарапаю ему лицо, закинул на плечо и бодро понёс в ванную комнату, не обращая внимания на крики и протесты.

Наконец, поставив меня на ноги и жёстко развернув лицом к зеркалу, ласково произнёс.

– Ну только посмотри, в какое чудовище ты превратилась, Ники.

И правда: лицо зарёванное и чёрное, даже дорогая тушь не выдержала такого напора слёз, помада давно размазалась по щекам, а тени по вискам.

– Раз я такое чудовище, что же тебе тогда от меня надо? – Всё ещё держа грубы тон, спросила я.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя в любом виде и смотреть на то, как ты мучаешься, мне причиняет боль. – Нежно провёл рукой по щеке, прижимая меня спиной к себе посильней. – Я тепел всё, что ты только делала со мной, но то, что ты творишь с собой, вытерпеть просто не могу.