— Простите, а я люблю картошку?

— Да, ты любишь картошку, особено жареную с луком.

— А пюре? Господин биограф, пюре я люблю?

— Да, ты любишь пюре. — благосклонно отвечал Пол Ленски и продолжал. — Но ты терпеть не можешь рыбу, особенно селедку под шубой. Ты собираешься этим летом поехать…

И он уже любит пюре, а вид селедки сейчас вызовет у него рвотные позывы. Он уже хочет рассказать своим друзьям про угон мотоцикла и вспомнить, как в детдоме объелся зеленых слив.

А Пол Ленски рассказывает дальше, вплетая нити его новой биографии в общую картину.

Потом impersonal уходит, а приходит новая особь, которая оказывается какой-нибудь Анной Георгиевной Демидовой-Ложкиной, имеющая мужа двадцати семи лет, втайне от него принимающая противозачаточные, но любящая его.

У них появляются новые друзья и родственники. Потом у тех появляются новые друзья. Они живут новой жизнью, согласно Первому параграфу и его шестидесятью восьми поправкам.

А потом, спустя от трех до пяти лет, в зависимости от производительности, все эти андреи демидовы исчезают из жизни, а в кабинете у биографа появляются новые impersonal.

Вот такая сложная работа у биографа первой категории. Государственно важная. Социально ответственная. Но Пол Ленски не боится трудностей и ответственности. В конце концов, именно поездки в метро закалили его дух, да и тело тоже.

— 16250-908, сорок четыре биологических года, профессиональный каменщик-штукатур.

— Аршак Маисович Тер-Оганян, в разводе, от первого брака имеет двух дочерей, от второго…

— Господин биограф, а в детстве я любил играть в футбол?

— Да, и очень неплохо…

— 18075-11, двадцать три биологических года, младший бухгалтер.

— Инна Романовна Гольдина, незамужем, встречаешься с байкером по прозвищу Скопер…

— Господин биограф, а мне когда-нибудь дарили много роз?

— Нет, но на двадцатилетие твой бывший парень Иван Демидов подарил тебе сто одиннадцать хризантем…

Судьбы сплетаются воедино. Биограф первой категории должен держать в голове одновременно истории примерно ста тысяч человек, а Пол Ленски мог держать до ста двадцати пяти тысяч.

А потом наступает момент, когда в кабинет к Полу Ленски входит очередной impersonal, и на датчике личного физиосканера тревожно загорается красная лампочка.

Это означает, что когда-то этот человек, будучи иваном демидовым или васей ветровым, что-то сделал в метро. Может, на ногу наступил, а может выругался грубо — и попал в поле зрения самых новейших приборов распознавания личности. Его занесли в личную базу данных Пола Ленски, где он и покоился в ожиданни, когда его тело попадет в кабинет биографа.

И вот он переступает порог, лампочка загорается и пока impersonal называет свой код и возраст с профессией, Пол Ленски принимает серьезно-зловещий вид. А потом говорит громко:

— Сергей Сергеевич Сергеев, ты пассивный гомосексуалист и был им всю свою жизнь. Если ты действительно хочешь услышать про свое детство, то я с удовольствием тебе расскажу про него. И начну пожалуй с папаши-педофила и бешеной собаки…

И вот понурый Сергей Сергеев уходит, а Пол Ленски ухмыляется ему вслед, совершенно не волнуясь насчет падения рождаемости. В конце концов, ничего ему не мешает сказать следующему посетителю, что у него три любовницы и еще жена, жаждущая детей больше всего на свете.

А пидарасы должны быть наказаны по заслугам.

ГОЛОД

Сначала у него закончилось мясо. Курица, немного свинины и кусок сала, отправившийся в сковородку вместе с картошкой, луком и укропом. Шкварки из него были изумительны. Мда… были…

Хлеб, макароны, крупы, сахар-соль-перец, лавровый лист, кожаная куртка и три пары туфель… Суп из последних по вкусу почему-то напомнил уху.

Два таракана и четыре мухи. Фуууу, бля, гадость! Гадость? Ну это смотря когда посмотреть.

Электропроводка не имела вкуса и запаха, но зато имела разный цвет. В отличие от побелки, использованной вместо муки, когда он делал блинчики их обоев.

Дерево есть можно. С железом сложнее.