– Воистину Мессалина! – прошептал Николай и стал спускаться по лестнице вниз.

* * *

У кареты Николая догнала в античном хитоне товарка Анны, разбитная подвижная девушка, исполнявшая в спектакле одну из небольших ролей, переодеться она ещё не успела:

– Ваше величество…

– Высочество,- поправил Николай.

– Ваше высочество!.. Несколько лет назад Анну обманул и оставил один негодяй из высшей петербургской знати… Анна очень страдает… Ваше высочество, у вас больше способов разыскать негодяя. Анна очень любила недостойного человека, он отец её дочери…

– Не уверен, смогу ли помочь…

– Вот этот перстень остался от негодяя, он забыл его на туалетном столике… Видя страдания несчастной, я выкрала его. Хотела отдать в полицию, но теперь даю вам.

Между пальцами Николая оказался большой чёрного металла перстень с выгравированными на нём серебром цифрами «71».

Покачав головой, Николай сел в экипаж.

* * *

Александр Павлович полевал цветы в зимней оранжерее. Цветы были его страстью. Согласуясь с инструкциями Лобеля, он выливал два стакана воды под тюльпаны, восемь -под гиацинты, три – под ирисы, - левкоям доставалось по четыре стакана. Садовник держал лейку, царь ёмкую стеклянную мензурку с делениями. По утрам часов до одиннадцати император позволял себе походить в просторном шлафроке и колпаке с кисточкой. Сегодня он не изменил своему обычаю. Следом за царём переходившему от гиацинтов к гладиолусам, двигались Аракчеев, в парадной генеральской форме, и его жена – Настасья Минкина в бело-голубом платье, с материей, натянутой на самый широкий в Империи обруч.

– Пагубны характер и образ жизни Императрицы,- горячо продолжал Аракчеев,- сказываются и на делах государства. Я уверен, что не без влияния Елизаветы Алексеевны вы, государь, настаивали на Государственном совете на посылке наших войск в Германию для содействия немецкому объединению под эгидой Южногерманского союза, учитывая, что мать нынешней императрицы – Амалия, герцогиня Баденская, воздействует на дочь злонамеренными письмами. Высшие же интересы России требую помощи нашим братьям балканским славянам и грекам в их борьбе против оттоманов. Вы прекрасно осведомлены, государь, что на острове Хиос турки вырезали 98 тысяч греков из почти 100—тысячного населения. История не простит нам предательства славян и русских, волею судеб, оказавшихся за пределами государства…

– Что же вы предлагаете, граф? – император Александр подошёл к своей гордости – центральноафриканским орхидеям, и с нежностью отца рассматривал их бледные, словно мёртвые лепестки, окрашенные на краю бутона рыхлыми багровыми пятнами, так напоминавшими кровь:

– « Сладкомедвяного лотоса каждый отведал, мгновенно

Все позабыл я и, утратив желанье назад воротиться,

Вдруг захотел в стране латофагов остаться,

Чтоб вкусный Лотос собирать,

Навсегда от своей отказавшись отчизны…»

– Это орхидеи, а не лотосы, государь…- поправил Аракчеев. Александр приблизил своё лицо к лицу Аракчеева так близко, что тот ощутил его больное невкусное дыхание:

– А я знаю, граф… Вы думаете, я не знаю?. Смотрю на орхидеи, а читаю про лотосы… Так какой вы, граф, предлагаете выход в ваших столь запутанных государственных делах?

– В тех беседах, что ведут между собой мужчина и женщина, наиболее важные, государь ведутся в постели. Со времён Петра Великого русские императоры из поколения в поколение женятся на немках. С каждым браком русской крови в царях всё меньше и меньше. Если Петр был чистокровным русским, то его дочь, Елизавета Петровна – уже наполовину немка, а вы ,государь, - уже на 90 с лишним процентов – нерусский человек. Постельные же нашёптывания немок обходятся России ещё дороже, чем нечистота крови её государей.

– Короче, короче, граф! Вы чересчур увлеклись генетикой…- теперь царь подошёл к искусственному озерцу в центре оранжереи и любовался прекрасными зелёными островами с жёлтой каймой викторий-регий.

– Я предлагаю немедленно выслать из России баварского посла фон Цейтлера, баденского консула фон Шмундта, совместно с царицей занимающихся политическим давление на вас в интересах южногерманских государств...

– А также выслать всех жидов, запретить табак и картофель, приказать жрать репу с постным маслом и залезть на ветку к макакам…- язвительно продолжил Александр.

– Я не шучу, - голос Аракчеева дрогнул, он сознавал, что разговаривает с императором чересчур резко, по-другому не получалось: - Вам следует немедленно, государь, развестись с немкой Елизаветой, позорящей вас своим развратным поведением, и жениться на русской. Я знаю только одну, мою жену – Настасью Минкину, и от чистого сердца предлагаю её вам, государь, вместо императрицы в жёны…

Настасья Минкина конфузливо поклонилась. Государь от неожиданности выронил стеклянную мензуру, она со звоном разбилась о рисованную стеклянную чешскую плитку.

– Так ты что… предлагаешь свою жену вместо моей?..

– Так точно, государь, Настасью Минкину вместо Елизаветы Алексеевны… приношу на жертвенник государства российского. Моя жена чистокровная русская, прекрасная хозяйка, исключительных душевных качеств, способна к деторождению. Вместо порочной Lise … Аракчеев выпрямился, превратившись в камень.

– Вы же знаете, государь, у меня только одна радость – пробормотала Настасья Минкина, потупившись…

– Но она же из крестьянок… твоя морганатическая супруга…- пробормотал ошеломлённый государь.