Стремясь придать как можно больше гласности происходившим событиям, повстанцы предложили вести переговоры открыто и разрешить присутствовать на них не только группе захваченных американцев, но и всем приехавшим журналистам. Однако консул Уольям категорически этому воспротивился.

На следующий день переговоры возобновились, и опять несколько часов дискуссии ни к чему не привели. В перерыве Уольям снова потребовал у Рауля немедленного освобождения американских граждан.

— Они будут свободны, как только мы придем к соглашению,— снова заявил командующий вторым фронтом.

— Я уже сказал, что не имею на это полномочий.

— Я тоже уже сказал, что, если нет полномочий, можете возвращаться...

— Это не понравится моему правительству. Это — варварство...

При последних словах консула Рауль Кастро взорвался:

— То, что сделали мы, вы называете варварством. А то, что вы предоставляете Батисте оружие для рас

правы с нашим народом,— это не варварство?! Каждый раз, когда мы предъявляем доказательства, вы начинаете ссылаться на международные соглашения о «военной помощи в целях обороны континента»... Вы говорите, будто уже некоторое время не помогаете Батисте. А мы утверждаем: вплоть до последних дней ваше правительство давало ему даже напалмовые бомбы...

— Это ложь!..

Вместо ответа Рауль приказал принести новые вещественные доказательства. Принесли небольшой ящик. В нем лежал осколок напалмовой бомбы с отчетливым клеймом: «Собственность военно-воздушных сил США. Май 1958 года».

Консул Уольям тихо произнес:

— Это — важное доказательство. Я хотел бы взять этот осколок и показать моему правительству...

— Правительство Соединенных Штатов,— ответил Рауль Кастро,— при желании найдет сколько угодно таких доказательств у себя дома.

Позднее к Раулю подошел американец Антони Чем-берлен, высокопоставленный служащий компании «Фредерик Снэр корпорейшн», руководивший строительством горнорудного центра в Moa. Он взял Рауля под руку и на превосходном испанском языке, усвоенном за долгие годы, прожитые на Кубе, сказал:

— Я буду говорить с тобой, как со своим сыном. Ты с ума сошел! Как можно ссориться с американским правительством? Разве ты не представляешь себе, что тот, кто противится американцам здесь, на Кубе, тот — ничто?! После окончания войны ты когда-нибудь можешь стать даже сенатором республики. Ты что, не представляешь себе мощи Соединенных Штатов?!.

Раулю Кастро очень хотелось резко оборвать «папашу», но он сдержался.

— Послушайте, мистер Чемберлен!— сказал Рауль.— Давайте прекратим этот разговор, ведь' мы никогда не поймем друг друга. Вы ошиблись: мы не те люди, с какими вы привыкли иметь дело. Мы говорим на разных языках, у нас различные взгляды на жизнь. Мы революционеры, а не тщеславные политиканы, против которых, кстати, мы тоже ведем борьбу...

В дни переговоров штаб второго фронта организовал

для американцев посещение окрестных деревень, подвергшихся налетам батистовской авиации. Они увидели разрушенные дома и сожженные плантации, беседовали с пострадавшими мирными жителями, с матерями, потерявшими детей... Это произвело такое сильное впечатление, что четверо из американцев — служащие компаний «Фредерик Снэр корпорейшн» и «Moa бэй майнинг» — по собственной инициативе написали письмо послу Соединенных Штатов в Гаване. В письме они настаивали: правительство США должно публично заявить о том, что оно, «во-первых, прекращает поставки оружия кубинскому правительству под предлогом «взаимного обеспечения безопасности» и, во-вторых, что ни одному кубинскому самолету впредь не будет позволено получать боеприпасы на военно-морской базе Гуантанамо».

Другая группа американцев направила аналогичное письмо в Нью-Йорк на имя некоего министра Таккера, одного из руководителей компании «Стеббин инжени-ринг мэньюфэкчуринг компани». Отметив высокие моральные качества повстанцев, их искреннее стремление избавить родину от режима угнетения и коррупции, авторы письма заявляли: «Они (повстанцы.— Авт.) были вынуждены принять решительные меры, ибо американские бомбы и боеприпасы убивают неповинных людей, включая женщин и детей».

Со своей стороны командование второго фронта обратилось с открытым письмом к родственникам задержанных американцев. В этом письме, в частности, говорилось: «Наша цель — привлечь внимание народа США и народов всего мира к тому факту, что американские бомбы и военные материалы используются для убийства неповинных людей в провинции Орьенте, рключая женщин и детей, для бомбардировок и уничтожения целых поселков, не имеющих никакого военного значения»...
–

Одновременно повстанцы обратились с воззванием к молодежи Кубы, Латинской Америки и всего мира. «Наш народ является объектом варварских воздушных налетов,— говорилось в этом воззвании,— каких не знает ни одна из республик американского континента... Изверги, которые с помощью правительства США удерживаются у власти,— многие из них извлечены Бати-

стой из тюрем для уголовников — превратили наши жизнерадостные города в ад. Они пытают 13- и 14-летних детей, насилуют женщин; при молчаливом попустительстве правительства США батистовские каратели с сатанинским ожесточением применяют такие пытки, перед которыми меркнут зверства нацистов».

Журналисты в эти дни буквально осаждали повстанцев. Больше всего их занимал, казалось бы, незначительный вопрос: кем «бородачи» считают захваченных американцев — заложниками, арестованными или пленниками? Ответ был прост и ясен: «международными свидетелями» зверств Батисты и соучастия правительства США в преступлениях диктатора.

Тем не менее в последующие дни в печати США появилось немало явно инспирированных сообщений, призванных очернить цели повстанцев. В каких только смертных грехах не обвиняли революционеров иные органы монополистической пропаганды, явно пытавшиеся спровоцировать интервенцию американской морской пехоты. В действительности, как мы уже отмечали, «Противовоздушная операция» преследовала только одну цель — добиться прекращения вмешательства Соединенных Штатов во внутренние дела Кубы. В пункте 4-м меморандума, врученного командованием второго фронта консулу Уольяму, говорилось: