Шрифт:
— Закройте пока каким-нибудь лоскутом! — кричит режиссер, и вместо третьей стены ставят дремучий лес.
Затем все дело застревает из-за какой-то кулисы. Начинается с того, что двое рабочих в синих блузах что-то там привинчивают.
— Что вы там делаете? — кричит мастер.
— Тут надо бы закрепить косячок, — отвечают рабочие.
Мастер бежит навести порядок, садится на корточки и тоже начинает привинчивать.
— С чем вы там возитесь, черт возьми? — кричит через четверть часа режиссер.
— Тут надо закрепить косячок, — отвечает мастер. Режиссер изрыгает проклятие и бежит навести порядок, то есть садится на корточки и созерцает кулису.
— Господин режиссер, почему мы не начинаем? — взывает через четверть часа автор.
— Да тут нужно закрепить косячок, — отвечает режиссер.
Уничтоженный автор садится. Итак, им важнее какой-то косячок, чем пьеса. И что это такое — «косячок»?..
— Господин автор, почему мы не начинаем? — спрашивает из темноты зала женский голос.
— Нужно закрепить косячок, — тоном знатока отвечает автор, стараясь в темноте узнать того, кто спрашивает. Пахнет духами и мылом.
— Это я, Катюша. — И во тьме видна сверкающая улыбка. — Как вам нравится мое платье?
— А, платье! — Автор счастлив, что кто-то интересуется его мнением. С восторгом он заявляет, что именно так представлял себе наряд Катюши — простенький, без претензий…
— Да ведь это последняя модель, — обижается Катюша.
Наконец каким-то чудом загадочное дело с косячком улажено.
— На места! — кричит режиссер.
— Господин режиссер, этот парик на меня не лезет.
— Господин режиссер, а трость мне нужна?
— Господин режиссер, пришел только один статист.
— Господин режиссер, кто-то опять разбил аквариум.
— Господин режиссер, в этих тряпках я играть не буду!
— Господин режиссер, у нас перегорели две лампы по тысяче свечей.
— Господин режиссер, я сегодня буду только подавать реплики.
— Господин режиссер, вас зовут наверх.
— Господин режиссер, вас зовут вниз.
— Господин режиссер, вас зовут во вторую комнату. — Начинаем, начинаем, — орет режиссер, — опустить занавес! Суфлер! Сценариус! — Начинаем! — голосит сценариус.
Занавес опускается, в зрительном зале темно. У автора от нетерпенья захватывает дух. Сейчас, вот сейчас он увидит свое творение.
Сценариус дает первый звонок. Наконец-то писаный текст станет живым действием!
Второй звонок, но занавес не поднимается. Вместо этого вдруг слышится бешеный рев двух голосов, заглушенный занавесом.
— Опять поругались, — говорит режиссер и мчится на сцену наводить порядок. Теперь из-за занавеса слышен рев трех голосов.
Наконец еще один звонок, и занавес, дергаясь, ползет кверху. На сцене появляется совершенно незнакомый усатый мужчина и говорит:
— Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное.
Навстречу ему выходит какая-то дама: — Что с тобой стряслось?
— Стоп! — кричит режиссер. — Потушите рампу. Усильте желтый свет. А почему солнце не светит в окно?
— Как не светит? Светит! — кричит голос из-под сцены.
— Это называется солнце? Сделайте ярче, да быстро!
— Тогда надо ввинтить пару тысячных, — говорит подземный голос.
— Так ввинтите же, черт возьми!
— А откуда их взять? — И на сцену вылезает человек в белом халате. — Я ж говорил, что они перегорели.
— Так ввинтите какие-нибудь другие! — страшным голосом распоряжается режиссер.
И он снова устремляется на сцену, где разражается скандал еще небывалой силы, каким начинается всякая генеральная репетиция.
Автор сидит как на иголках. «Господи боже, — думает он, — в жизни не буду больше писать пьес».
Если бы он сдержал слово!
Генеральная репетиция в разгаре
Люди театра, как известно, суеверны. Не вздумайте, например, сказать актрисе перед премьерой: «Желаю успеха». Надо сказать: «Ни пуха ни пера». Актеру не говорите: «Желаю удачи», а скажите: «Сломи себе шею», — да еще плюньте в его сторону. Так же и с генеральной репетицией: для того чтобы премьера прошла гладко, считается, что на генеральной репетиции обязательно должен быть скандал. В этом, видно, есть какая-то доля истины. Во всяком случае, нельзя доказать обратного, потому что еще не бывало генеральной репетиции без скандала.